Татарстан стремительно теряет свои водные ресурсы: через сто лет от большинства из восьми тысяч озёр останется в буквальном смысле лишь мокрое место, а качество воды, крайне низкое уже сейчас, грозит снизиться до класса "предельно грязная". Столь шокирующими прогнозами поделилась Нафиса Мингазова, заведующая кафедрой природообустройства и водопользования Института управления, экономики и финансов КФУ, профессор, доктор биологических наук, на круглом столе "Как Казани стать городом, комфортным для жизни?"с участием независимых экспертов и городских активистов. Почему так происходит, становится понятно при тщательном изучении градостроительной политики Казани последних пятнадцати лет. Эколог проиллюстрировала свои тезисы множеством ярких примеров, которые "Idel.Реалии" скомпоновали в условные семь главных грехов современного российского градостроительства. Хотя грехи эти, понятное дело, очень часто вытекают один из другого или присутствуют в комбинированном виде.
Хотите сообщить новость или связаться нами?
Пишите или посылайте нам голосовые сообщения в WhatsApp.
ВОДА: МЫ ЕЁ ТЕРЯЕМ
— Это только нам кажется, что у нас много воды, — сообщила в начале своего выступления Нафиса Мингазова. — По официальным сведениям, у нас 8200 озер в Республике Татарстан, четыре водохранилища, одно из них — крупнейшее в Европе, две тысячи малых рек, семьсот прудов... Я защищала докторскую диссертацию с анализом динамики изменения водных ресурсов в Республике Татарстан: у нас 30 процентов озёрного фонда было потеряно за последние 40 лет. 30 процентов озёрного фонда мы потеряли!
Другие, оставшиеся 70 процентов, за это время заилились и сократили объемы водных ресурсов наполовину. И у нас озёрный фонд республики — республики, заметьте, я не про Казань говорю — рассчитан примерно на сто лет. Через сто лет у нас будут только некоторые лужи и примерно двадцать-тридцать озёр, которые сейчас ещё глубокие, 20 метров которые имеют глубину. Это вот через сто — ну максимум сто пятьдесят лет — то, что экспертно оценивается.
То, что у нас было с Волгой, в этом году мы хорошо увидели. Малейший сбой в управлении — четыре метра потери, и воды у нас нет в республике!
Я работаю сорок лет в этой области — даже сорок два года, если точнее. За это время у нас класс качества воды чисто на моей памяти — как сотрудника, исследователя, заведующего лабораторией — изменился с третьего класса качества воды на четвертый. Практически повсеместно. А следующий, пятый класс качества воды, это уже "предельно грязная". Мы славимся работами в области экореабилитации, тем, что мы пытаемся восстановить водные объекты, но поверьте, это трудно. Загрязненную воду непросто оздоравливать.
ГРЕХ ПЕРВЫЙ. ГИДРОНАМЫВЫ
Гидронамывам — то есть, созданию искусственных земель под застройку в акваториях рек — Нафиса Мингазова уделила самое больше внимание. Намыв территорий под коммерческую застройку на Казанке и Волге превратился в настоящий бич города. Достаточно вспомнить масштабные работы напротив Казанского Кремля в конце нулевых; скандально известный ЖК "Волжская Гавань"; стадион "Казань Арена", ради которого уничтожили львиную долю природного парка "Островки Казанки"; наконец, Кремлевскую набережную. Идеей сооружения на Казанке искусственных островов грезит, как выяснилось, и новый главный архитектор Казани Ильсияр Тухватуллина.
Нафиса Мингазова объясняет, что это порочная практика:
— Гидронамывы исторически были, всегда были — но для чего? Для строительства порта, для строительства моста. Или если берег падал, например. Тогда локально это делалось. Но никто в мире не замывал пресные водные объекты для целей градостроительства. Потому что это ведет к загрязнению, ухудшению класса качества воды, антропогенному эвтрофированию — к той самой зеленой воде, к тем самым цианотоксинам, к воде, в которой нельзя купаться. Если вы в нее зайдете, вы получите ожог. Вы можете получить ожог, если вы аллергичны.
Идеей намывов в Казани девелоперы и ангажированные ими архитекторы, по наблюдениям Мингазовой, одержимы со второй половины нулевых. Профессор вспоминает, что одним из первых — если не самым первым — такой идеей загорелся на тот момент глава Кировского района Казани Александр Сергеев:
— Он выставил проект, на который пришло порядка 30 ведущих архитекторов. Выставили проект намыва реки Волги — на 15 кв. км. расширение Кировского района. Нью-Васюки! И с тех пор эти идеи поселились в умах архитекторов и развращают население Казани. Это то, что называется отсутствие экологической культуры.
Еще один масштабный проект нулевых — намыв песка в акватории напротив Кремля — тоже по сути завершился пшиком.
— Какой шикарный проект привезли в 2007 году на намытую территорию напротив Кремля. Там, где сейчас Чаша. Там планировали построить проект, который выиграл фестивали какие-то. Американский проект. Гидронамывы пришли с этим проектом в 2007 году. Всё. Что сейчас там, на этой территории? Стоит Чаша, которую тоже по-разному оценивают, некоторые архитектурным китчем называют... А территории вокруг... То на них у нас фанзона, то — ёлки какие-то. Всё, что угодно. Есть территория, давайте мы её будем как-то использовать. А был пляж. Один из шести пляжей Казани, который исчез. Я, например, больше в Казанке не купаюсь, потому что некуда идти.
ГРЕХ ВТОРОЙ. УНИЧТОЖЕНИЕ ЗЕЛЕНЫХ ЗОН
Нафиса Мингазова считает, что развивать Казань за счёт зелёных уголков уже давно нельзя:
— У нас нет территорий для строительства за счет природных территорий. Казань давным давно свой ресурс исчерпала. Надо выносить предприятия, выносить производство, делать реставрацию старого жилья. То есть, всё, что в Казани надо делать, надо делать за счет освоенных уже территорий, а не за счет тех, которые после 2005 года, после 2013 года каким-то чудом еще уцелели. У нас как Мамаево побоище было после 2004-го и после 2013-го. Казань же очень сильно трансформировалась, очень сильно поменялась...
Я очень люблю нашу архитектурную школу, я люблю их проекты — но я каждый раз, когда начинаю работать со студентами, говорю: "Вам дали территорию, не думайте, что всю её надо освоить. Вы сначала сорок процентов должны оставить под озеленение. Никто для вас эти сорок процентов не приготовил на соседней территории".
Биооразнообразие, объясняет доктор биологических наук, служит мерилом устойчивости экосистемы:
— Экосистема только тогда устойчива — в том числе городская — когда есть много видов животных и много разных видов растений (а не стриженый газон и не крысы и бездомные собаки). Вот тогда эта система устойчива. Но это бывает только в том случае, если половина территории — это город-сад, это природная территория.
ГРЕХ ТРЕТИЙ. ПОЙМЕННЫЙ БЕСПРЕДЕЛ
Уничтожение пойменных земель вокруг водоёмов, мест водосбора тесно связано с грехом номер два. Но нюансы, которые проявляются в расплате за этот грех, могут быть более разрушительны.
С одной стороны, такая градостроительная политика ведёт к обмелению и даже гибели водоёмов:
— Озеро и водосбор — это единая система, — объясняет Нафиса Мингазова. — Сокращаем площадь водосбора — озёра высыхают. Мы должны сохранять площадь водосбора достаточно большую: вокруг каждого озера должна быть зеленая зона, иначе это — усыхающее озеро. Точно так же — с рекой.
С другой — застройка пойменных территорий в период паводков грозит наводнениями:
— Казань наша активно развивается вдоль всех притоков. Киндерка — крохотная речка с ключевым питанием — уже вся застроена. Каждый раз весной стоят бравые ребята из МЧС с баграми, караулят льдины, чтобы мосты не снесло. Потому что, чем больше мы застраиваем берега реки, тем меньше у нее возможность разливаться в пойме. Просто любой учебник по гидрологии откройте: наводнения предотвращаются только разливанием в пойме. Всё! Нет другого способа. Или мы будем с МЧС дежурить и наращивать эти кадры. Это вопрос безопасности города. Застраивать пойму не нужно.
Генерал Суржко (Николай Суржко, заместитель главы МЧС РТ — "Idel.Реалии") последний раз на "Чистой воде" (специализированный форум, проходяший в Казани — "Idel.Реалии") сетовал: "Зачем застраивать пойменные территории? Мы потом не знаем как с этим бороться. Они застраиваются — а мы потом приходим и вынуждены спасать эти территории!" Я ему говорю: ну потому что разрешили застройку водоохранных зон, кроме 20 метров. Он посмотрел на меня так... Он как-то не сопоставил, что водоохранные зоны и пойма — это по сути одно и то же. МЧС прекрасно понимает, что застраивать пойменные территории нельзя. А у нас последние поймы уходят... Какой проект ни возьми — у нас всё выходит на воду!
ГРЕХ ЧЕТВЕРТЫЙ. НЕОБРАЗОВАННОСТЬ
Казанские градостроители продолжают упорно наступать на давно уже оставленные цивилизованными странами позади грабли. Там зеленые территории холят и лелеют, нередко восстанавливая буквально заново (эколог в своём выступлении привела массу примеров), казанские же чиновники по старинке считают: в том, что девелопер "немного" влезет в лес или в реку, нет ничего страшного.
— Когда у нас руководители не знают экологических последствий, они не задумываются, к чему это приведет. "Давайте намоем, давайте засыпем, давайте застроим. Зеленая зона? Зеленую зону трогать не будем, построим рядом". "Построим рядом" — это значит, всё население пошло гулять в эту зеленую зону и её тут же вытоптало.
Вот Солдатский лес (участок в этом лесу под застройку очередным высотным комплексом мэрия Казани передала компании "Унистрой" — "Idel.Реалии") тот же самый, ну построим мы 25-этажный жилой массив. Мало того, что он при строительстве пострадает — от него вообще ничего не останется! Это надо просто понимать, понимать, к чему это приведет.
Конечно, город должен развиваться, но за счет чего? Пустоши, промышленные территории, территории, которые с ветхим жильем... Не надо вместо ветхого жилья тут же ставить новый жилмассив. Подумайте о карманах, зеленых скверах, садах. Не надо без конца резать Лебяжье, которое без конца режется, и потом куски Лебяжьего появляются в других районах. Лебяжье — это цельный жилой массив, который сам по себе хорош. А у нас получается, здесь в силу чего-то застроили — в Советском районе назвали Лебяжьим. Вы думаете, Горкинско-Ометьевский лес называется Горкинско-Ометьевским? По документам он — лесопарк Лебяжье.
ГРЕХ ПЯТЫЙ. АЛЧНОСТЬ
По ряду наблюдений может претендовать даже на роль прародителя всех прочих градостроительных грехов современной России. Если есть возможность получить профит или сэкономить за счет окружающей среды, инвесторы не церемонятся. Это касается не только частных инвестиций, но и строительства за государственный счет.
Нафиса Мингазова приводит пример со строительством мостов, вновь возвращаясь к теме гидронамывов:
— Вы посмотрите, как строятся мосты из целей экономии. Они строятся с огромной намывной дамбой. Вот два берега. Сначала делается гидронамыв, а потом на крохотной территории ставится буковка "М". Узнали, да? Мост Миллениум. Все наши мосты построены очень дешево, везде мы экономили. Но это строительство приводит к тому, что под мостом Миллениум рыбаки пешком ходят, потому что сразу начинается сильное заиление. И любое такое строительство приводит к сужению, к удавке. Так строить просто нельзя. Строить надо, как во всей Европе строят — от берега до берега.
Зато ради крупных девелоперов, судя по всему, никаких денег не жалко. Что уж говорить о какой-то там речке! Профессор приводит пример из проекта нового Генплана Казани:
— Открываем таблицы инженерной защиты Казани. Вдоль русла Казанки планируется целая серия дамб. Это не только Гаврилова, это еще выше — Авиастроительный район. Зачем? Если там пойма и так защищает от наводнений? Идёт обоснование, такая фраза: "...при строительстве жилмассивов для защиты жилмассивов". То есть, изначально предполагается, что эта территория будет застроена, и эти дамбы защитят от наводнений. При этом предлагается сначала построить дамбы.
ГРЕХ ШЕСТОЙ. НЕБРЕЖНОСТЬ
"Небрежность", впрочем, может быть и показной. Такие подозрения возникают, по крайней мере, когда неаккуратность идёт явно на руку застройщику.
— Частичной застройки, как выясняется, не бывает, - объясняет Мингазова. -— Когда начинается застройка, она начинает воздействовать на всё рядом. То есть, основное строительство, а есть вспомогательное. Как бы их там ни огораживали, ни объясняли, ни обещали — я это и на Лебяжьем видела, когда мы делали этот проект — всё равно повреждается территория рядом. Заезживается, повреждается — очень сильно. А потом начинают говорить: "Ну она же уже загрязненная. Давайте мы её застроим, засыпем и т.д." Это классика! Классика современного градостроительства. Причем — постсоветского градостроительства.
В Шанхае не так. В Шанхае огораживают территорию очень жестко — я китайский опыт тоже изучала — и четко в этих границах, только в этих границах делают. У нас нет таких примеров. У нас даже вот красными флажками всё огородишь, потом приходишь — деревья с флажками стоят в сучьях поломанных.
Учитывая, что небрежность — фирменный стиль российского градостроительства, профессор предрекает Казани масштабные экологические беды. В кольце застройки, согласно новому Геплану, окажется и крупнейшее месторождение питьевой воды:
— Что такое Белянкинский лес? Это — казанский перспективный водозабор. Месторождение подземных вод. Мало того, что это историческое место — это место родников и ключей. Река Киндерка держится за счет этого Белянкинского леса. Там масса ключей! Ну давайте его застроим со всех сторон, как у нас [предполагается] по Генплану. Мы же получим усыхание не только Киндерки. Мы получим усыхание опять-таки Казанки!..Вот не дай бог, если начнется строительство по берегам. Не дай бог, если Стратегия развития Казанки начнет не зеленые зоны с ООПТ рассматривать, а застройку. Мы начнем получать усыхание реки. У нас и так кругом усыхание. Мы теряем водные ресурсы.
ГРЕХ СЕДЬМОЙ. ДУРНОВКУСИЕ
Этот грех уже, скорее, — производная вышеперечисленных усилий. В качестве примера дурновкусия профессор КФУ упоминает "набережную Брюгге" в столице соседней республики Марий Эл Йошкар-Оле, сравнивая её — и видимо, неспроста — с Кремлевской набережной Казани:
— Народ толпами валит — как и на Кремлевскую набережную — но дурновкусие оно и есть дурновкусие.
Дурновкусие при известных обстоятельствах может обладать страшной разрушительной силой. Эколог демонстрирует это на примере тех же гидронамывов:
— Эти все песчаные кучи развращают население Казани, они приучают к тому, что пресную воду — величайший дефицит! — можно уничтожать. Нам потом говорят: вы посмотрите, какая красивая Кремлевская набережная. Ну ведь надо же было для этого замыть на Казанке 50 метров русла. Посмотрите, какая красота! И мы забываем, что это — уничтоженная природа.
P.S. РАСПЛАТА
В результате подобных действий в городе в буквальном смысле разрушается микроклимат. Жители городов с уничтоженным экологическим каркасом гораздо тяжелее переносят перепады температур, связанные с глобальным изменением климата, заверяет Нафиса Мингазова:
— У нас изменение климата как идет? Все думают, что оно по нарастающей будет идти, а оно не так растет. У нас начинается изменение температуры. То у нас плюс двадцать пять, на следующий день — ноль, то у нас — минус двадцать пять, на следующий день — ноль. И вот эта частота, пила, она всё усиливается... Разница в пятнадцать градусов может оказаться смертельной при сердечно-сосудистых. А у нас в течение дня на двадцать пять градусов может поменяться температура. Срывы беременности, сердечные приступы — это сплошь и рядом. А город еще отепляет, в городе еще растет эта температура... Вы прекрасно знаете: в городе дышать тяжело, за городом — легко. Поэтому чем больше природы в городе, тем меньше проблемы климата заметны. И чем больше воды — любой! пусть даже она ещё загрязнена, мы её не очистили должным образом — тем легче нам с вами живётся.
Бойтесь равнодушия — оно убивает. Хотите сообщить новость или связаться нами? Пишите нам в WhatsApp. А еще подписывайтесь на наш канал в Telegram.
