22 мая в Роттердаме прошло очередное "Евровидение". Россию на этом конкурсе представляла уроженка Таджикистана Манижа Сангин, занявшая девятое место. В конце выступления Манижи на экране за ее спиной транслировался хор из российских женщин, подпевавших через интернет. Одной из этих женщин была Мария Магдалена Тункара, также известная как Янгмаша — блогерка из Петербурга, продвигающая идеи антирасизма и феминизма. "Idel.Реалии" попросили Марию рассказать об ее взгляде на русскую и российскую идентичность, активизме и методах борьбы с дискриминацией.
— Расскажи, как ты оказалась на экране "Евровидения". Почему ты решила принять участие в выступлении Манижи?
— Я согласилась поучаствовать в этом хоре, потому что давно следила за деятельностью Манижи, знала ее еще до "Евровидения". Во-первых, я видела, что она помогает беженцам и мигрантам через Refugee Help (комитет "Гражданское содействие"). Я тоже с ними сотрудничала, и мне близка ее позиция по этому вопросу. Во-вторых, идея репрезентации российских женщин, того, что они разные, — это очень интересно, я не помню других таких массовых проектов в современном медийном пространстве. В общем, я подумала, что нельзя упустить такую возможность.
— Будучи таджичкой по происхождению, Манижа называет себя русской женщиной. Тех, кто подпевал ей с экрана, в прессе тоже назвали "хором русских женщин". При этом многие настаивают на том, что слово "русский" нельзя использовать для обозначения всех россиян — оно имеет четкую этническую окраску. Что ты думаешь об этой точке зрения?
— Мне кажется, в случае Манижи мы имеем дело с прямым реклеймингом, когда понятие "русский" не то чтобы ставится под вопрос, но начинает обсуждаться. И тут выясняется, что русский — это не только голубоглазый мужчина в вышиванке, но и женщина, которая может быть совсем не похожей на стереотипное "лицо славянской внешности", как его представляют в массовой культуре.
Я, например, знаю некоторое количество мулаток, которые идентифицируют себя как русские, хотя не выглядят так, как русские женщины из народных сказок. В этом плане песня Манижи кажется мне очень интересной и важной. Она поднимает этот вопрос и дает огромному количеству разных женщин идентифицировать себя как русских, даже если общество не считает их русскими в традиционном понимании. Я считаю, что "русскость" — это не только набор предков, цвет кожи и разрез глаз, это в том числе и культурные особенности, носителем которых может быть человек любого происхождения. "Выписывая" людей из русских, мы отказываем им в праве на самоидентификацию. Человек должен сам решать, кем ему быть.
— Если русскость — это не только происхождение, но и культура, можешь ли ты назвать русской себя?
— Лично я не считаю, что мне нужно идентифицировать себя с какой-то нацией. Я росла в очень мультикультурной семье, и у меня просто не было в этом надобности. Когда в школе раздавали опросники, где нужно было вписать свою национальность, я всегда писала: "не знаю", потому что я действительно не знаю, я в этом плане человек мира. Когда мы говорим о четком этническом делении, мы забываем о смешанных семьях. Тут как будто начинается выбор: "Кто тебе дороже — папа или мама? Чью культуру ты хочешь впитать?" Ребенку это не всегда нужно, это тоже следует проговаривать, иначе появляются четкие стандарты того, как должен выглядеть и вести себя представитель той или иной нации, и людей пытаются заставить этому соответствовать.
Русский — это не только голубоглазый мужчина в вышиванке, но и женщина, которая может быть совсем не похожей на стереотипное "лицо славянской внешности"
Вот я из межрасовой семьи, как я должна определить свою национальность? У меня должна быть папина национальность, потому что у меня волосы как у него? Но я даже ни разу не была в его стране (Республика Мали в Западной Африке — "Idel.Реалии"), я не могу полностью знать его культуру. Я росла в России, училась на русском языке, проходила историю России в школе. Почему я не имею права считаться русской женщиной? Мне это не нужно, я этого не хочу, но если бы хотела — имела бы полное право. Есть немало людей разного происхождения с похожими историями, которым важно считать себя русскими, и это тоже нормально. Нужно донести до общества, что это нужно принимать, а не пытаться уличить таких людей в самозванчестве.
— Не приведет ли нормализация русской идентичности для всех к ускорению ассимиляции коренных народов и других меньшинств?
— Согласна, это сложный момент. Думаю, отчасти это уже произошло: вряд ли все 80% россиян, назвавших себя русскими в переписи населения, имеют чисто русских предков. Многие из них могут иметь в значительной степени другое происхождение: еврейское, украинское, татарское, удмуртское и так далее. Я не продвигаю миф "никаких русских нет, все давно перемешались" — он по сути русофобский, а я не одобряю никакой ксенофобии, и русофобии в том числе. И все же трудно отрицать, что идентичность человека не всегда соответствует его происхождению.
Россиянин нерусских корней, считающий себя русским, может думать, что делает так исключительно по своей воле, но часто сказывается и давление социума. Не отличаться от большинства, принимать его идентичность — самый простой вариант, особенно для тех, кто живет за пределами национальных республик, в мегаполисах. Общество устроено так, что не выделяться удобно и выгодно, а для человека естественно выбирать путь наименьшего сопротивления. Это грустно, но я не думаю, что в этом нужно винить конкретных людей, сделавших такой выбор. Если человек решил быть русским — это его личное дело, хоть я и считаю сохранение всех других идентичностей, культур и языков важной задачей.
— Как бороться с давлением общества на тех, кто пока не хочет становиться русскими? Что можно сделать для сохранения этнического разнообразия?
— Я думаю, в наше время в этом деле важнее всего современные форматы и технологии. Это нравится молодежи, в том числе и мне самой. Я с интересом слежу за тем, как коренные американцы говорят о себе в TikTok — снимают яркие видео с рассказами о своей культуре, о своем языке и о том, что они этим гордятся. Это очень правильный подход, которого пока не хватает в России.
У нас тоже все уходит в интернет, а этноязыковой активизм за этим не всегда поспевает. Как блогерка я могу сказать, что в моей сфере это должен быть именно TikTok, это отличная площадка для такой самопрезентации и просвещения. В силу устройства алгоритмов продвижения роликов эта платформа может дать большую свободу действий в плане рассказов на такие темы, чем Instagram.
Рассказывать о культурном разнообразии России нужно не только самим представителям меньшинств, но и "государствообразующему" большинству. В идеале большинство и само должно участвовать в поддержке активизма коренных народов. Это будет некоторой гарантией того, что представителям народов России никто не помешает быть теми, кто они есть, что их не будут дискриминировать за использование родных языков и так далее.
— И Манижу, и тебя часто критикует консервативная публика — от анонимных недоброжелателей в комментариях до колумнистов государственных СМИ. В чем заключается эта критика и с чем она может быть связана?
"Никто над тобой не издевается, это просто шутка, ты что, юмора не понимаешь?"
— Нас критикуют за активизм, за прогрессивные взгляды и за то, что мы не боимся их выражать — говорить о проблемах сексизма, расизма и гомофобии. Чаще всего эта критика заключается в попытках заставить нас замолчать, сказать, что наш опыт не имеет значения: "В России нет никакой ксенофобии, просто ты сама все делала неправильно и только поэтому сталкивалась с неприятным поведением людей".
Приводят, скажем, такой пример: в Волгоградской области на пост главы района выдвигался уроженец Гвинеи-Бисау Жоаким Крима. Он сам говорил, обращаясь к своим избирателям: "Буду пахать как негр!" И мне в ответ на мой активизм говорят: "Вот так и надо к этому подходить, с юмором, а ты все воспринимаешь слишком серьезно". Эта точка зрения популярна не только среди националистов, но и у так называемой либеральной интеллигенции. Они как будто не повзрослели со времен средней школы, когда в ответ на жалобы о травле говорили: "Никто над тобой не издевается, это просто шутка, ты что, юмора не понимаешь?"
Я думаю, что это связано с нежеланием принимать новый порядок вещей и мнения, отличные от твоего, со страхом что-то потерять при изменениях в этом мире. Это очень забавно: мир ведь действительно меняется, мы сами видим, например, как изменилось отношение общества к ЛГБТ-людям.
Пытаться сохранить мир в каком-то стабильном положении, удерживать постоянный баланс сил — это странно. Критиковать социальные изменения — это как критиковать погоду: можно, но зачем, если она все равно будет другой на следующий день? Если вы хотите свободы слова, если вы хотите давать людям право на рефлексию, высказывания и просто на борьбу за свое существование, то возмущаться тем, что они якобы делают это как-то неправильно, очень двулично. Я считаю, что бороться с этим можно и нужно.
— Как ты думаешь, почему проблемы расизма, сексизма и гомофобии стоят в России острее, чем во многих других государствах? Есть ли надежда на изменение нашего общества в этом плане?
— Этот вопрос стоит так остро потому, что во время внутренних конфликтов и любых сложных ситуаций люди начинают искать врагов, говорить, что все дело в ком-то конкретном: "Вот у нас геи, вот у нас мигранты, вот у нас кавказцы…" Психологически удобно свалить все беды на кого-то другого и обвинять тех, кто не похож на тебя, но реальность устроена гораздо сложнее. Такое упрощение происходит от недостатка опыта и образования.
Нужно объяснять, что люди, непохожие на нас, это не какие-то монстры
Надежда на спад шовинистических настроений, конечно, есть. Люди винят других не от большого счастья — когда у тебя все хорошо, ты не будешь тратить время и силы на гневные выпады и комментарии в интернете. К тому же практика показывает, что требования таких людей не имеют смысла. Много лет недовольные ксенофобы ворчали, мечтая депортировать всех трудовых мигрантов. Из-за пандемии коронавируса мигранты уехали сами, и что, стало в России лучше жить? По-моему, наоборот.
— Какие методы борьбы с дискриминацией ты считаешь наиболее перспективными?
— Есть, конечно, институциональные методы: в борьбе с сексизмом могли бы помочь гендерные квоты, но самым главным я считаю всеобщее просвещение. Если брать опыт активистов, выступавших за права темнокожих в США в прошлом веке, они это делали через религию, потому что это был интуитивно понятный инструмент: да, действительно, бог говорил нам, что люди равны, что нужно возлюбить ближнего своего, быть добрее и милосерднее. Религия, мне кажется, менее релевантна для среднего россиянина, чем для среднего американца, поэтому здесь надо думать: какой может быть аналог в нашем контексте, что могло бы стать таким же вектором для обоснования и продвижения базовых ценностей? В любом случае я считаю, это следует делать через грамотное просвещение в школах, на рабочих местах, в медиа. Нужно объяснять, что люди, непохожие на нас, это не какие-то монстры. Если все это поймут, общество сразу же изменится к лучшему.
❌ Если ваш провайдер заблокировал наш сайт, скачайте приложение RFE/RL на свой телефон или планшет (Android здесь, iOS здесь) и, выбрав в нём русский язык, выберите Idel.Реалии. Тогда мы всегда будем доступны!
❗️А еще подписывайтесь на наш канал в Telegram.
