Сегодня сторона обвинения в прениях попросила для обвиняемых в деле "Чистопольского джамаата" от 22-х лет строгого режима до пожизненного срока. Все они обвиняются в терактах, совершенных в Татарстане осенью 2013 года — поджоги церквей, закладка бомб в Билярске и запуск ракет в "Нижнекамскнефтехим". Почти все они находятся под стражей с конца 2013 года. Накануне участники процесса по делу "Чистопольского джамаата" — одного из самых громких в Татарстане за последние десятки лет дела о терроризме — закончили подавать ходатайства перед прениями. Сегодня стороны начнут выступать со своими позициями, после подсудимых ждет последнее слово и приговор. Одна из представителей подсудимого по делу, уже четвертый год занимающаяся этим делом, правозащитница Альмира Жукова рассказала "Idel.Реалии" о ходе процесса и следствия, а также о пытках, наличие которых заявляли несколько подсудимых.
— Суд прерывался до 1 марта для того, чтобы проверить сообщения о пытках подсудимого Рамиля Абитова после задержания в 2013 году. Каковы результаты проверки?
— Гособвинение пригласило сотрудника, о котором говорил Абитов. Тот сказал, что никаких пыток не было и на этом всё закончилось.
— И всё?
— И всё.
— Насколько мне известно, за время следствия подсудимые несколько раз заявляли о пытках, какие были решения?
Некоторых из них еще и обвинили в ложном доносе
— Никаких — по всем заявлениям отказано. Некоторых из них еще и обвинили в ложном доносе.
— В самом начале процесса обвиняемый Станислав Трофимчик дважды пытался покончить собой. Это послужило причиной отстранения его от процесса. Знаете ли вы что-то о его судьбе сейчас?
— 6 марта его допрашивали. Он выступал по видеосвязи из СИЗО и полностью отказался от своих ранее данных показаний, заявив, что все они были даны под сильными пытками, а преступлений этих он не совершал. Говорил, что когда-то давно его осудили за кражу, когда он еще принимал наркотики. Вот эту кражу он признал, заявив, что тогда он украл какой-то инструмент из дома.
По поводу своих попыток самоубийства сказал, что и сейчас находится в угнетенном состоянии и у него нервный срыв. Он спросил их: "Что вы от меня хотите, что вы ко мне пристали? Я в какой-то момент дал эти показания и теперь места себе не нахожу — я оговорил себя и других людей".
Что вы от меня хотите, что вы ко мне пристали? Я в какой-то момент дал эти показания и теперь места себе не нахожу — я оговорил себя и других людей.
Ранее Трофимчик говорил, что участвовал в поджоге одной из церквей, причем там очень интересно выходит: Мартьянов говорил, что с Зариповым они вдвоем были, а Трофимчик потом говорил, что тоже с ними был. Признательные показания очень путаные, как будто о разных вещах говорили.
— В деле было намного больше поджогов церквей, а обвиняют подсудимых только в нескольких — поджоге в селе Ленино и в Чистополе. Куда делись остальные эпизоды?
— Я не знаю. Вообще всё дело началось с поджога другой церкви (в селе Ивановка Лениногорского района 13 сентября 2013 года сгорела часовня на кладбище — ред.). Я не могу четко сказать, куда делись эти эпизоды, возможно, их позакрывали или выделили в другое производство.
Я хочу обратить внимание на то, что по эпизоду с бомбами в Билярске обвиняли сначала гражданина Нургалиева. Он был главным подозреваемым в течение 11 месяцев, находился под стражей. Потом дело против него прекратили и стали в этом обвинять тех, кто сейчас находится на скамье подсудимых. Нургалиев же сейчас находится на свободе, насколько я знаю, он уехал.
Я разговаривала некоторое время назад с адвокатом Нургалиева. Он мне рассказал, что его подзащитного вынуждали дать признательные показания, в том числе, по поджогам церквей. Это со слов адвоката. Сам защитник тогда пришел к Нургалиеву и сказал, что тот может признаваться, но тогда он откажется от него, потому что не хочет участвовать в этом. Тогда-то Нургалиев и решил не оговаривать себя. А потом и дело прекратили.
— В деле, насколько мне известно, есть что-то по убийству. Что это такое и почему никого за это не судят?
— Сегодня только вот рассматривали результаты полиграфа, который проводили в Следственном комитете. Там как раз были вопросы об этом убийстве, а самое удивительное, что по полиграфу выходит, что Мартьянов и Галеев что-то знают об этом убийстве и что-то скрывают. То есть, полиграф признал, что они как-то причастны к убийству, которого не было.
Каждый в красках рассказывал об этом. Но трупа нет. Понятное дело, что, если бы он был, то в земле бы нашли следы.
Станислав Трофимчик, Айрат Ситдиков и Михаил Мартьянов — все они досудебщики (давали признательные показания в начале следствия, но потом от них отказались — ред.) — признавались в этом убийстве. Их всех отвозили на следственный эксперимент и они прямо показывали, куда били и где закопали. И каждый в красках рассказывал об этом. Но трупа нет. Понятное дело, что, если бы он был, то в земле бы нашли следы.
Мартьянов, например, признавался сначала в том, что поджигал церковь в Чистополе. Говорил, что звонил Рафаэлю Зарипову, но никаких звонков у них в телефонах не было в ту ночь. Это подтверждает ложность его предварительных показаний. Пытки с ним страшные были. Когда в 2013 году я приезжала в Чистополь, мне показали футболку, которую он смог из ИВС передать, там были следы утюга. Это страшно. Мама его тогда отправила ее в Москву, чтобы журналистам показать, но в итоге она так и затерялась.
Я хочу сказать, что нет ни одного доказательства причастности этих людей к этим преступлениям.
— В некоторых из них они всё же признались. Например, Айрат Ситдиков и Марат Сабиров согласились с тем, что вели незаконную предпринимательскую деятельность.
— Да, но по эпизоду с их незаконной предпринимательской деятельностью больше томов дела, чем по запуску ракет в "Нижнекамскнефтехим".
— В деле есть несколько эпизодов по оскорблению представителя власти и ложных показаниях. Они так и остались там? В обвинительном заключении их, кажется, не было.
— Так и остались. По представителю власти точно не могу сказать, но по статье 306 УК РФ ("Ложный донос") эпизоды есть.
На ЛИУ-1 упала ракета, но вот вмятину никакую не оставила
Интересный еще момент с ракетами. На ЛИУ-1 упала ракета, но вот вмятину никакую не оставила. А еще эксперты взяли почву из-под установок, а экспертиза заявила, что никакого горючего там не найдено. Но обвинение решило, что экспертиза ошиблась в предмете исследования, так как исследовалось наличие там следов арестованных.
— Расскажите про ход допроса в суде. Как оцениваете допрос свидетелей обвинения и свидетелей защиты?
— Приходили, например, со стороны защиты все имамы мечетей Чистополя. Дали положительные характеристики на подсудимых. Приходил имам той самой Красной мечети Чистополя, который сказал, что, если бы хоть услышал об этом [о планируемых терактах], сам бы их сдал в сластям.
Есть документы муфтия Татарстана о том, что к нему приезжали обвиняемые и спрашивали отношение между суннитами и шиитами. Всё это — традиционный ислам. Люди, исповедующие радикальный ислам, никогда бы не поехали к муфтию за этим, потому что такие люди считают представителей духовенства — сотрудниками ФСБ.
Об этом как раз говорил имам Красной мечети, заявив, что Раис Мингалеев объявил его для себя врагом номер один и не ходил в эту мечеть. Имам пояснил, что никто из подсудимых в мечети не взаимодействовал в Мингалеевым — он их вместе никогда не видел.
Всеёобвинение построено только на показаниях этих свидетелей. Если бы под пытками они выстояли и не сломались, этого дела никогда бы не было.
Что же касается свидетелей обвинения, то те, кто говорил, что они виновны — это либо засекреченные, либо те, в отношении которых были пытки. Я говорю о пытках достоверно, потому что они лично обращались на мое имя в 2013 году. У меня есть ответы от родственников и прокуроров, которые это подтверждали. Всё обвинение построено только на показаниях этих свидетелей. Если бы под пытками они выстояли и не сломались, этого дела никогда бы не было.
Есть показания одного засекреченного свидетеля, который сидел вместе с Сабировым и Зариповым. Он говорит, что они в один из дней просто взяли и всё ему рассказали про поджоги, убийства. Свидетели защиты же не просили дело закрыть, просили только со стороны обвинения.
— Все поджоги церквей, не только тех, которые есть в обвинительном заключении прокуратуры по этому делу, рано или поздно признали терактами. На основе чего они признавались таковыми?
— Не знаю, мне тоже это интересно. Мы будем задавать этот вопрос.
— В протоколах о возбуждении было сказано, что на основе рапортов с мест преступлений.
— Да-да. Просто пишут так. Сначала были поджоги, потом теракты. Я и сами ребята считают, что на борьбу с терроризмом выделяются огромные средства, а если нет террористов, то их [деньги] невозможно освоить. Это, безусловно, неподтвержденные данные, но возможно это так. Я лично никогда не защищала бы террористов. Никогда. Даже если было хотя бы минимальное доказательство того, что они совершали эти преступления, то я бы первая сказала бы об этом. Террор — это страшно. А сейчас с террористами борьбы никакой нет.
На борьбу с терроризмом выделяются огромные средства, а если нет террористов, то их [деньги] невозможно освоить
Я буду обращаться к высоким правозащитникам, буду обращаться к своему президенту Путину — он сегодня у нас президент. Я попытаюсь попасть к [Рустаму] Минниханову, ко всем депутатам, которые есть в Татарстане, чтобы донести до них информацию о том, что творится в республике. А если надо будет, то буду обращаться в международные организации по защите мусульман.
— В ЕСПЧ рассматриваются дела о терроризме и были ли такие из России?
— Да, рассматриваются. По российским сказать, к сожалению, не могу. Могу только подтвердить, что у Сабирова, Ситдикова и Зарипова по пыткам приняты дела в ЕСПЧ, у Зарипова принято еще за неразумные сроки следствия.
Совсем скоро мы все вместе будем с ними готовить совместное заявление по пыткам. Это очень весомое заявление, когда по всем фигурантам дела отказано в возбуждении уголовных дел по пыткам. Эти дела тем более расследовали те же люди, о которых заявляли, что они пытали. Это же незаконно, так быть не должно.
Подписывайтесь на наш канал в Telegram и первыми узнавайте главные новости.
