Всё, что творится сегодня в Синьцзяне, началось еще в Тибете, но масштабы страданий у уйгуров совершенно пугающие, заявил в интервью "Idel.Реалии" Лобсанг Сангай, глава правительства Тибета в изгнании.
В эти дни в Праге находится глава правительства Тибета в изгнании Лобсанг Сангай, который приехал в чешскую столицу для участия в международной конференции Форум 2000. Данное мероприятие с участием известных общественных и политических деятелей со всего мира проводится ежегодно с 2000 года, у истоков конференции стоял президент Чехии, литератор и бывший диссидент Вацлав Гавел.
"Idel.Реалии" уже писали о резком ужесточении политики китайских властей в Восточном Туркестане (Синьцзян-Уйгурском автономном районе) против коренных народов региона — преимущественно уйгур, а также татар и казахов.
Пользуясь случаем, "Idel.Реалии" поговорили с Лобсангом Сангаем об истоках жестких мер, которые принимает китайское правительство как в Тибете, так и в историческом Восточном Туркестане против коренных народов этих регионов. По словам Сангая, нынешние репрессии, которым подвергаются уйгурский и другие мусульманские народы Синьцзяна, были апробированы еще в Тибете, где китайская администрация десятилетиями борется с тибетской культурой и самосознанием, проводя насильственную китаизацию населения.
Правительство Тибета в изгнании
Правительство Тибета в изгнании, или Центральная тибетская администрация — организация, сохраняющая преемственность от исторического тибетского правительства до оккупации Тибета в Китайскую Народную Республику. Глава правительства — Лобсанг Сангай. До 27 апреля 2011 года главой правительства был Далай-лама XIV. Правительство Тибета в изгнании признаётся единственным и легитимным правительством всеми тибетцами, живущими как на территории Тибета, так и за его пределами. С самого начала оно ставило перед собой две задачи: помощь тибетским беженцам и восстановление свободы Тибета.
Но, как признается тибетский лидер, страдания уйгур беспрецедентны по мастшабам, ведь речь идет о примерно миллионе человек, которые прошли или проходят через "лагеря по перевоспитанию".
Несмотря на такие репрессии китайских властей против своего народа, глава правительства Тибета в изгнании по-прежнему настаивает на ненасильственной борьбе против оккупации и говорит, что проблему Тибета решит только диалог и взаимопонимание.
— Господин Сангай, спасибо, что согласились дать нам интервью. Мы работаем в регионе, где тибетский вопрос не является частью основной повестки дня. Но рост китайского влияния остается значимым. Вы как глава тибетского правительства в изгнании неоднократно говорили, что все государства, строящие экономические отношения с Китаем, должны держать в голове тибетский вопрос, не довольствоваться исключительно экономической выгодой от этих отношений, задуматься о жестких мерах, которые предпринимаются Китаем в Тибете. Вам удалось достучаться до правительств других государств, объясняя такое видение?
— То, в какой степени нам это удается, зависит от обстоятельств. Сейчас мы наблюдаем, что в мире растет интерес к тому, чем является Китай. Поэтому очень важно, чтобы все узнали, что происходит в Тибете. Ведь то, что происходит у нас, может случиться где угодно, в том числе в Европе. Кто-то может даже сказать, что это уже происходит. Если Тибет оккупирован и колонизирован в буквальном смысле, то Европа все больше становится зависимой от Поднебесной — ее оккупируют экономически. Здесь наблюдается усиление политического влияния Китая. Вы можете лицезреть это разных европейских столицах. Есть те, кто хочет понять, на что способен Китай. Они хотят знать, степень былой и нынешней жесткости этой страны. Даже сейчас в Тибете разрушаются буддистские храмы. 152 тибетца совершили самосожжение в знак протеста против политики Китая. И этот факт наиболее отчетливо показывает то, на что способен Китай.
— Понимают ли власти европейских стран все это?
— Мы об этом говорим уже 60 лет. Я на этой должности 7 лет. Первые 5 лет особого интереса к нашему вопросу мы не наблюдали. Они не верили тому, что мы говорили. А теперь они хотят знать. Особенно на последних встречах они проявили большой интерес. Ведь политика китайских властей уже здесь — в европейских столицах. Другое дело то, что они предпринимают в отношении Китая.
— В начале года ваше правительство выражало надежду, что в ходе второго срока китайского руководителя у власти будет некая либерализация в позиции Пекина. Но то, что происходит в Восточном Туркестане доказывает обратное, то есть Пекин взял курс в обратном направлении. Многие жители этого региона, в том числе уйгуры, казахи и татары исчезают, их помещают в лагеря по политическому перевоспитанию, где к ним относятся бесчеловечно, нарушаются их права, их преследуют. Вы планируете какие-то совместные действия с уйгурами, чтобы продемонстрировать миру то, что делает Китай?
— Когда китайские военные впервые пришли к нам в Тибет, они обещали нам процветание, мир и гармонию. По данным Freedom House, который публикует степень свободы каждый год, в 2016-2017 гг. Сирия была признана самой несвободной страной. За Сирией шел Тибет. Многие знакомы с ситуацией в Сирии. Но сколько из них знает, что Тибет является территорией, где люди хуже всех обеспечены свободами, будучи вторым в этом списке? Это показывает то, какой является суть китайской системы. То же самое сейчас мы наблюдаем в Синьцзяне, где таким же испытаниям подвергаются наши братья и сестры, живущие там. Уйгур давят. Часть китайских управленцев, которые "наводили порядок" в Тибете, была направлена в Синьцзян, чтобы проводить ту же политику, использовать те же методы и применять те же меры. То, что мы сейчас видим в Синьцзяне, то, что делается с нашими братьями и сестрами уйгурами, это как раз то, что было у нас.
— Но у вас не было лагерей по перевоспитанию?
— Нет, у нас они были. И лагеря были, и исправительные работы, все это было.
— И люди из семей исчезали?
— И люди исчезали. Все это было. Но в Синьцзяне это делается в больших масштабах. Через лагеря прошло больше миллиона человек. Масштабы там очень большие. При этом методы по подавлению и контролю над людьми, применяемые в Синьцзяне, начались в Тибете и теперь представлены во всем Китае. И они экспортируют все это в тоталитарные режимы в разных частях мира. То, что происходит в Синьцзяне и Тибете будет распространяться и на остальной мир. Теперь это все беда не только тибетцев и уйгур. Все это идет в мир. Через лагеря в Китае прошло 10% населения, это то, на что эта страна способна.
— Вы сотрудничаете с уйгурскими активистами в этом вопросе?
— Да, мы все время встречаемся. У нас много друзей-уйгур. В начале ноября у нас будет мероприятие в Женеве. Там примут участие китайские диссиденты, демократические активисты, монголы, уйгуры и тибетцы.
— Вы уже сказали, что некоторые правительства с интересом наблюдают за экспериментами и методами китайских властей в Синьцзяне. Тоталитарные правительства перенимают этот опыт. И на этом форуме отмечалось, что пространство демократии в мире сужается. Если мы вернемся к примеру Синьцзяня, например, российские власти следуют линии Китая. Так, путинский режим предпринимает меры по русификации национальных меньшинств. И Москва пристально наблюдает за тем, что делает Китай со своими меньшинствами. Нас ожидает тоталитарное будущее?
— Если посмотреть на международные дела, то вызов демократии еще никогда не был столь сильным. Есть авторитарные правители, такие же режимы, которые распространяются нас весь мир. Китай — это центр всего этого, он же является самым большим вызовом для демократии. И выбор таков: либо ты выбираешь китайский путь без демократии, либо наш демократический путь.
— В чем заключается ваша модель — в десятках лет борьбы с жестокостью в вашем регионе? Вы за диалог и мирное сосуществование, взаимопонимание, неужели все это работает?
— Это сработает и должно сработать. То, что мы строим — это демократия. Меня избирают тибетцы из 30 государств. У нас есть избираемый парламент. Хотя мы и в изгнании, это эффективно функционирующая администрация. Мы также хотим отсутствия насилия. Если демократия — это хорошо, отсутствие насилия — это хорошо, это есть то, как функционирует тибетская модель. Если мы проиграем, то демократия и ненасилие тоже проиграют.
— Но китайские власти рассматривают само существование тибетского правительства в изгнании в качестве угрозы или проявления экстремизма.
— Это то, что они всегда говорят. Если бы мы были экстремистами, в нас должен был бы быть элемент насилия или чего-то радикального. Но мы — мирная система, мы хотим решить тибетский вопрос через диалог с представителями китайских властей. Это умеренный и рациональный подход. Если они нас считают угрозой, втстает вопрос отсутствия безопасности у них, а не того рациональные мы или нет.
Подписывайтесь на наш канал в Telegram. Говорим о том, о чем другие вынуждены молчать.
