В пятницу, 14 апреля, из спецприемника вышел на свободу казанский активист Марк Серов, отсидевший восемь суток за восстановление стихийного мемориала в память о жертвах российского ракетного удара по Днепру. У выхода его встречали друзья и соратники по партии (Марк оказался в семёрке первых татарстанцев, вступивших в реготделение оппозиционной "Гражданской инициативы", и именно с этим обстоятельством казанская оппозиция связывает прессинг Серова). Полиции замечено не было — и это, скорее, хороший знак: Марк является подозреваемым по уголовному делу о вандализме, в связи с которым 6 апреля у него дома сотрудники татарстанского центра "Э" провели обыски. Сразу после освобождения активист рассказал корреспонденту "Idel.Реалии", как проходили обыски, что именно искала полиция и почему такой прессинг это даже хорошо.
— Давай вернёмся к обыскам, которые прошли у тебя неделю назад. Как это происходило? Что-то особенно запомнилось?
— Короче, я познакомился с Ильиным(имеется в виду сотрудник Центра противодействия экстремизму МВД по РТ Илья Ильин, ниже будет упоминаться его сослуживец Альберт Галлямов — "Idel.Реалии"). Впервые в жизни увидел Ильина. В принципе, как о нём отзывались отрицательно, я его так и воспринимал все последующие два дня, что он находился со мной вместе. Я его увидел в день обыска, и на следующий день он приходил на суд. В принципе личность… (задумывается — "Idel.Реалии") Я не нашёл в нём никаких положительных черт. Как, в принципе, и у всех эшников, наверное.
Хотя, знаешь, у него есть напарник. И вот эта модель, как у американской полиции — хороший коп и плохой коп — также точно они в тандеме с Галлямовым действовали. Ильин зихерил. Он отвечает за жёсткость там, за всю херню. А Галлямов — более мягкий, и с ним можно хотя бы поговорить. А вообще так-то да, они одного поля ягоды, с ними лучше не разговаривать лишний раз.
— А как сами обыски проходили, что они рассказывали про это дело? Почему именно ты оказался подозреваемым?
— По ним было видно, что они искали технику. Я не могу сказать, что они ждут там найти, может, хотят ещё какую-то уголовку приплести, если что-то раскопают… И они искали одежду предполагаемого преступника, который на видео находится. Но они мне это видео даже не показывают. Говорят: "Есть видео, и вот на нём [зафиксировано, как] некий человек человек написал в переходе надпись "Нет войне". Соответственно, этой одежды они у меня не нашли. И, видимо, им оставалось забрать у меня телефоны. Всё что они могли, это забрать у меня три телефона и один планшет.
— По-моему, ещё изъяли какие-то карты памяти…
— Да там флешки какие-то. Но на них вроде пусто. Не могу сказать. Это не мои флешки, а моего брата. Это что касается первого обыска, с которым они пришли в семь утра. Да, я им целый час не открывал. Мы с братом думали, как реагировать, открывать им вообще или нет. Ждали, может, они уйдут, что предпринимут дальше — свет вырубят или, может, будут дверь пилить. В итоге час прошёл, они не ушли — и я открыл дверь. Они зачитали постановление, начался обыск. И они сначала одну комнату, потом — вторую. В туалете всё проверяли особенно тщательно, мусор переворошили вверх дном в пакете. Там такой запах стоял!.. Они чуть ли не унитаз откручивали.
— Какая у них увлекательная работа.
— Очень. Я прям стоял там и над ними ржал про себя. Не мог просто на это смотреть даже уже. Был ещё такой забавный момент с Галлямовым, он там во время обыска на кухне что-то сверху потянул неудачно — и полетела тарелка, прям на кафель. Разбилась об пол. Мы с ним этот инцидент замяли. Они подмели, и дальше продолжили. Маме — да, неприятно. Но по сути докапываться за это как-то не по-пацански, что ли… Ну, тарелка и тарелка. Ей даже никто не пользовался, понимаешь.
— Вы вспомнили, что она у вас есть, когда Галлямов что-то неудачно сверху стянул.
— Да, бывает такое с посудой, когда её достаёшь спустя сто лет.
— Получается, вы с братом живёте по одному адресу, а мама с бабушкой — по другому?
— Мама просто с работы, она не успела. Пошла сразу к бабушке праздновать её день рождения. 6 апреля они пришли по второму адресу к моей бабушке во время её дня рождения.
— У бабушки ещё и день рождения был именно в этот день?!
— Да. Я не успел сходить к бабушке до обыска. Соответственно, я поздравлял её уже при ментах. При всём наборе вот этих эшных неприятностей. Более ублюдским этот день представить было невозможно.
— Как вообще бабушка отреагировала? Это же железные нервы надо иметь.
— Она у меня молодец в этом плане. Они с мамой не стали напрягаться как-то, париться… Конечно, они были не готовы. Но они меня знают, знают, что в принципе со мной такое могло было случиться. Соответственно, они были не удивлены. Мне больше понравилась реакция, как они меня поддержали. Без осуждения, без нотаций. Они приняли это и со мной продолжают общение, без вопросов. Просто волнуются по-родительски, любя.
— Они сегодня ещё не доехали до тебя?
— У меня мама приехала к ИВС на Карла Маркса, встретились, обнялись, всё супер. Она сразу по делам поехала потом, а я вот сейчас с друзьями сижу в кафе… Получается, мама меня понимает, и никак не осуждает за мою деятельность. Главное, что не менты меня встречали. Вот это самое радостное, что хотелось желать себе.
— Тебе ведь выдали предписание являться по вызову следователя по твоему уголовному делу?
— Да, да. По уголовному делу я должен являться по вызову и не выезжать за пределы России. Но это не подписка о невыезде даже.
— Тебе ещё не сказали, когда ты должен явиться?
— Нет. Не звонили. У меня пока что и не было времени-то всем ответить, всё посмотреть, что было за неделю моего отсутствия. Там, понимаешь, даже у ментов не всё согласовано.
Знаешь, есть следователь по уголовному делу, а эшники, у них другие интересы. Вот они мне уголовное дело сшили и уже думают, как бы закрыть меня на административку. Там даже с ментами-то не так просто всё согласовать. Ты думаешь, они всей этой хернёй заниматься рады — волокиту эту писать, оформлять протокола по административкам и прочее? Я думаю, им эшники со своими высосанными из пальца делами тоже поднадоели. То, что они там придумывают — привлекать за ролики трёхмесячной давности — они, думаю, тоже не до конца понимают, и это не их профиль.
— Ещё раз: в обысках в обеих квартирах участвовали только эти два эшника?
— Там был ещё криминалист, но он так, по умолчанию уж. Должен быть криминалист. Двух понятых мы не считаем, их вообще просто с улицы выдернули с утра пораньше, парочка гуляла.
Говорили мне, "мы думали тут на пару минут", а в итоге стоят полтора часа и охеревают просто.
— И уточню. По словам полицейских, вся их доказательная база это видеозапись, которую ты даже ещё не видел?
— Они мне даже не показывали в рамках уголовного дела эту видеозапись. Не показывали надпись, которую они мне вменяют. Сказали только, по какому адресу стоит переход и что это типа сделал я: "Не отнекивайся, мы тебя посадим".
— А что за одежду они искали?
— Одежду зимнюю. Это январский инцидент, [произошёл] седьмого января, как мне зачитали.
— То есть, они даже не спрашивали, есть ли у тебя куртка такого-то фасона, шапка такого-то цвета?..
— Возможно, но я не припомню, что им конкретно надо было. По сути у них ничего нет, чтобы полноценно мне вменить и переквалифицировать меня из подозреваемого в обвиняемого.
— То есть, ты в статусе подозреваемого, как тебе сказали?
— Да.
— А что за переход, где он располагается?
— Переход на перекрёстке Мусина и Ямашева, под "Парк хаусом", они сказали. Там, где трамвайчик ходит. И люди каждый день на работу ходят. И я там проходил сто миллионов раз. Так что я сразу понял, о каком месте речь.
— Ты вообще ожидал и допускал, что тебя могут привлечь к ответственности за такую в общем-то невинную вещь как восстановление мемориала?
— Мне даже нравится этот прецедент. Мы привлекли внимание к этому мемориалу, и чуть побольше людей узнало о трагедии в Днепре. Мне нравится, когда есть внимание к подобным акциям. Приходит популярность, и акции уже небессмысленными становятся, понимаешь? Менты сами помогают в раздувании этих акций, они их сами пиарят.
— Пока ты был под арестом, мы с твоими товарищами гадали над истинными причинами твоего ареста. Первая версия — это реакция на убийство зэд-военкора Татарского, сверху спущена разнарядка на пресссинг активистов в регионах в связи с ним. Вторая — в Казанском кремле болезненно отреагировали на появление реготделения оппозиционной партии "Гражданская инициатива" и решили сразу припугнуть.
— Ну, конечно, скорее, это связано с партией и нашей деятельностью, то, что мы начинаем потихоньку развивать вот это отделение Гражданской инициативы. И, видимо, они решили время не тратить и сразу показать, кто у них тут "главный". Ну, и в общем они любую [гражданскую] активность пытаются задавить при самом рождении, в корне. Так что я не удивлен подобному давлению.
С другой стороны, я очень рад подобному вниманию. Вот эти все случаи придают значимости и веса нашему проекту. Нам публикуют, нас цитируют, к нам обращаются за информацией. Вот это всё очень важно. И в повестке антивоенной в том числе это можно развивать.
— Ты действительно думаешь, что играя на таком вот очень узком поле, которое оставил для вас режим, можно эффективно заниматься оппозиционной деятельностью?
— Да, выжженное по сути поле. Негде разогнаться. Но это легально всё-таки. Один из хороших способов, гуманных как-то давить на власть и влиять на политику, как-то вообще её развивать. Какую-то социальную помощь оказывать людям, как-то добиваться своих интересов…
— И расширять круг своих сторонников? Но смотри: такой прессинг, какой оказывают на тебя, может отпугнуть других. Люди будут бояться, что за ними точно так же придут по надуманным поводам. Нет у тебя подобных страхов, опасений?
— Да, я понимаю. Мне, конечно, бывает страшно, но не то что меня это как-то сковывает. Наоборот, вот этот адреналин придаёт сил и желания что-то делать. Повышается значимость твоей роли, становится еще более важным делать следующий шаг в политике, какую-то активность показывать. Ну, если ты меня понял.
— Я тебя прекрасно понял. И мотивация твоя понятна. Но я не про то. Вот есть у вас сторонники, в принципе готовые вас поддержать, но они, увидев, как прессуют тебя, и примерив эту ситуацию на себя, воздержатся от этого.
— Нам в любом случае остаётся только продолжать активность. Мы не можем останавливаться. А там уже люди сами решат, стоит это того или нет. Но я их понимаю, да. Сторонники не могут так просто прийти и анкету подать. Это стоит хорошенько обдумать. Плюс учитывать все риски. Они ещё не видят повода как-то серьёзно рисковать своим положением, выдерживать подобный уровень репрессий…
Мы и не даём им пока поводов активно нас поддерживать. Мы ещё ничего не сделали. Надо просто продолжать делать то, во что ты веришь. И вот этот пресс со стороны государства показывает, всё ли мы правильно делаем. Если он усиливается и внимание не спадает с их стороны, со стороны силовиков, которые продолжают нас "контролировать" — это и плохо, и хорошо. Хорошо в том плане, что это и есть показатель нашей деятельности.
Подписывайтесь на наш канал в Telegram. Что делать, если у вас заблокирован сайт "Idel.Реалии", читайте здесь.
