После оккупации Россией полуострова в 2014-м многие крымские татары вновь вынуждены были покинуть свою родину. Но теперь это была не депортация, а бегство. Люди, чьи семьи пережили трагедию 1944 года, прекрасно понимали, что сулит их нации "возвращение Крыма в родную гавань". Эрнес Сулейманов родился в 1968 году в Ташкенте и, как многие соотечественники его поколения, впервые увидел Крым лишь в начале девяностых. А в 2014-м он в буквальном смысле заскочил в последний вагон уходящего на материк поезда. В Симферополе уже хозяйничала старая новая власть. На столбах и зданиях были расклеены листовки с портретом Сулейманова и призывом найти и сдать его "дружинникам" либо российским силовикам.
В Варшаве Эрнес Сулейманов открыл кафе с лаконичным названием "Крым". "Крым" работает семь дней в неделю, без выходных. Но 18 мая — в годовщину депортации крымских татар — владелец закрывает заведение.
— В Украине в этот день мы обычно собирались на митинг в память о трагедии. Здесь, в Варшаве, мы — представители диаспоры — соберёмся вместе на просмотр "Хайтармы". Кажется, даже встреча с режиссёром будет, — поделился с корреспондентом "Idel.Реалии" своими планами на 18 мая Эрнес Сулейманов.
"Хайтарма" — посвящённый депортации крымских татар фильм 2013 года — вызвал ряд скандалов ещё до аннексии Крыма. В Казани он был исключен из конкурсного показа Международного фестиваля мусульманского кино после звонка из российского МИДа. Вне конкурса фильм тогда всё-таки показали, но обсуждение ленты, несмотря на аншлаг в зале, организаторы фестиваля предпочли не проводить.
Кафе "Крым" Сулейманов открыл на Бельведерской, прямо через дорогу от посольства России. По собственному признанию Эрнеса, узнав, что там сдаётся помещение в аренду, он не мог отказать себе в удовольствии "потроллить" российских дипломатов. Над "Крымом" Эрнеса Сулейманова развеваются три флага — польский, украинский и знамя с гербом крымскотатарского ханства.
"Крым" в сердце Варшавы. Татарин открыл кафе под украинским флагом напротив посольства России
Один раз, вспоминает владелец, в "Крым" заходили двое мужчин, похожих на сотрудников российского посольства — в галстуках и пиджаках. С персоналом один из них общался по-польски, а между собой мужчины говорили на русском. Причем каждый раз, когда рядом оказывался Сулейманов, оба замолкали.
"И чаевых не оставили", — смеётся Эрнес. Вот и все впечатления, которые остались у владельца о российских дипломатах. В повседневной жизни в Польше они сейчас стараются внимания к себе не привлекать.
Сулейманов попал в Крым в девяностые и прожил там до аннексии полуострова Россией в 2014-м. После этого он с семьей восемь лет жил в Киеве, откуда затем перебрался в Польшу. В Варшавском университете Эрнес ещё в 2005 году окончил факультет журналистики. В польском издании Karta в нулевые вышел большой материал Сулейманова, посвящённый депортации крымских татар. Эрнес при каждом удобном случае записывал истории своих земляков и собрал картотеку, в которой насчитывались десятки историй депортированных семей. Но, сетует Сулейманов, при переезде из Киева в Варшаву этот архив где-то затерялся. В любом случае история его собственной семьи не менее трагична и отражает общую трагедию крымских татар.
ТАРЕЛКА ДЛЯ РЫТЬЯ МОГИЛЫ
Эрнес — редкое крымскотатарское имя, которое родители дали Сулейманову при рождении. Но поскольку депортированных татар в Средней Азии окружали депортированные же поволжские немцы, в тонкости никто не вник, и мальчика записали Эрнестом. Фамилия Сулейманов собеседнику "Idel.Реалии" досталась от имени деда со стороны отца. Фахри, отец Эрнеса, был депортирован с родителями из Крыма в Ташкент в семилетнем возрасте. Фамилию своего отца он не помнил, только имя — Сулейман. В ташкентском детдоме, куда попал мальчик, недолго думая, дали ему фамилию Сулейманов.
Отец Фахри был репрессирован ещё до депортации. Когда Крым заняли немцы, он сидел в тюрьме. Здоровье мужчины было подорвано уже там, а очередная высылка в 1944-м окончательно его добила. Эрнес предполагает, что его дед умер, пока поезд ехал по Казахстану. Там его, по всей видимости, и "ссадили".
У Фахри было шестеро братьев и сестёр. Самых старших брата и сестру — семнадцати и пятнадцати лет — разлучили с семьёй как взрослых и отправили одного в Сибирь, а другую в Пермский край. Из оставшихся с матерью детей выжил только Фахри.
— Умирали от недоедания, от стресса, от всякой заразы… Бабушка тоже умерла, буквально через три месяца [после приезда]. От недоедания, инфекций она буквально высохла. И мой папа сам алюминиевой тарелкой рыл ей могилу, — рассказывает Эрнес.
Фахри тоже превратился в ходячий скелет. В Средней Азии он первое время жил в хлеву у узбека, который за то, что мальчик пас баранов, выдавал ему "суточную норму еды" — миску катыка и половину лепёшки. Там Фахри нашёл односельчанин-фронтовик, которого депортировали прямо с фронта. Он искал свою семью и узнал, что в хлеву живёт сын Сулеймана. Увидев, в каком состоянии находится мальчик, солдат сказал: "Ты тут погибнешь" — взял его за руку и повёл в детский дом.
— "В первый раз за всё это время я узнал, что такое чистая простыня, постель, что такое искупаться, покушать… Пусть не досыта, но три раза в день", — рассказывал мне потом папа про детдом, в котором рос. Потом его хотели записать под какой-то русской фамилией — он отказался. Спросили, как зовут. Сказал: "Фахри". А фамилию не вспомнил. "А как звали твоего отца?" — "Сулейман". Так и записали — Сулейманов, — описывает историю происхождения своей фамилии Эрнес.
Дед Сулейманова по материнской линии был фронтовиком, получил ранение в Братиславе — и прямо оттуда был депортирован в Среднюю Азию.
— Крымских татар-фронтовиков попросту не пускали назад в Крым. Кто-то пытался пробиться, но их сразу в вагон — и в Среднюю Азию. Или в Сибирь. Некоторые по много лет искали свои семьи. Дед тоже искал там свою семью и там же женился на моей бабушке. У них родилась единственная дочка, моя мама. Когда маме было шесть лет, он умер от ранений, полученных на фронте. Сами понимаете, и уровень медицины тогда, и тяжелые условия жизни… — подытоживает Эрнес.
"ТАТАРЫ ВСЯКИЕ БЫВАЮТ"
В Крым Сулейманов впервые попал, уже будучи студентом.
— Я с детства знал, что родина наша — Крым. Когда я был маленький, мне папа рассказывал, что там море есть и горы. Я представлял, что такое горы, потому что мы в Средней Азии в горы ездили, а вот море никак не мог себе представить. Лежал и думал, какое же оно, море, — вспоминает Эрнес.
В вуз Сулейманов поступил со второй попытки и уже отслужив в армии. Первая завершилась провалом. После школы парень хотел поступить на истфак Ташкентского университета, но уже на вступительных экзаменах выяснил, что крымским татарам дорога туда закрыта.
— Помню, бабушка в экзаменационной комиссии меня так и спросила: "А вы кто по национальности?" — "Я татарин". — "Татары всякие бывают" — "Я крымский". Она промолчала… Потом одна из женщин, сидевших в комиссии, отошла в сторону, а та, которая спрашивала, мне говорит: "Пока набор идёт, я бы вам рекомендовала на другую специальность поступить. Вы парень-то неглупый, наверное..." — "Да нет, я историю хочу изучать..." Ну такой, знаете, юношеский максимализм. Ну, и меня так срубили хорошо. Наши крымские татары многие поступали в медицинский, педагогический… На русскую филологию можно было, куда я и пошёл потом. А на зарубежную — уже нельзя. На юридический — нельзя, на исторический — нельзя, на обществоведение — нельзя… Все депортированные нации были под таким запретом. Негласным, — рассказывает Эрнес.
По воспоминаниям Сулейманова, узбеки хорошо относились к крымским татарам. В школе олимпийского резерва, где он учился, были дети разных национальностей, и лучший друг Эрнеса был узбеком.
— Но, я помню, был один парень — русский, Кулаев Андрей, я до сих пор помню, как его звали. Когда мы проходили историю, он выдал, что крымских татар выслали из Крыма, потому что "они были предателями". Я начал защищаться: "Нет, мы не были предателями! Неправда!" Но нас успокоила историчка. Коммунистических взглядов женщина, она сказала, что, может, это была и ошибка, что всех выслали, но это было решение партии, надо было его выполнять… Может, и правильно сделала — погасила конфликт. Но Кулаева я запомнил на всю жизнь. И никогда с ним больше не общался. Хотя в одном классе проучились до десятого, — вспоминает Сулейманов.
Ещё в Средней Азии жило много татар из Поволжья, говорит он. Поэтому, когда говорили "татарин", всегда уточняли, какой именно — казанский или крымский.
— Потому что это было важно. Крымские татары считались предателями, а казанские говорили: "Мы не те татары, которые предатели, мы — другие татары". И, действительно, культурно и этнически между нами большая разница, мы тоже тюркоязычный народ, но разница между нами, как между русскими и поляками. Культура, язык, обычаи отличаются, — объясняет Эрнес.
"УЕЗЖАЙТЕ В МОНГОЛИЮ СВОЮ!"
С конца восьмидесятых крымские татары потянулись из Средней Азии назад в Крым. Но не все. Были и те, кто ждал программу репатриации: кто-то из-за отсутствия денег, кто-то из принципа.
"Вот как они вывезли нас с нашей родины, так отсюда они должны нас увезти обратно", — говорила часть соотечественников Сулейманова. Сам он приехал в Крым уже в девяностые и очень долго искал работу. Наконец, в 1995 году устроился в крымскотатарскую редакцию, где ему дали один час вещания на русском языке на радио.
— Я решил этот час посвятить образованию русскоязычного населения Крыма. Там же весь сброд собрали, — не сдерживает себя в оценках Эрнес и поясняет, что он понимает под "сбродом".
Крымских татар в 1944-м депортировали, земли опустели, и надо было заселять их какими-то людьми. Едва приехав в Крым, Сулейманов стал интересоваться у местных, как они оказались в Крыму. Один словоохотливый таксист рассказал, что его родители были из средней полосы России.
— В родной деревне жили очень плохо — ни дорог, ни коммуникаций. И тут бросили клич, что набирают некое число переселенцев для освоения земли в Крыму. Они приехали на эти земли, и им дали хороший дом, оставшийся от депортированных людей. Начали заниматься хозяйством — и у них ничего не получалось. Воды нет, солнце печёт, что выращивать — не знают. Пытались засадить картошкой — не взошла. А у нас крымские татары знали, что где выращивать. Пшеницу на одних землях, овощи — на других, арбузы растили на солнечных склонах… И вот, рассказывает таксист, по осени ничего не уродилось — поэтому протянули до зимы и уехали обратно на родину, к родственникам. Пожили два-три года, поняли, что будущего нет — и снова в Крым поехали. Второй раз им уже дали переселенческий домик, обеспечили работой в колхозе. Где и что сажать, уже начальство распоряжалось. Люди приезжали со всех регионов — Украины, России — и там ассимилировались. И когда уже у них там рождались дети, они считали себя коренными, — рассказывает Сулейманов.
А ещё, делится он своими наблюдениями, среди новых послевоенных поселенцев оказалось очень много партработников, отставных сотрудников КГБ, военных. Все эти люди, по словам Сулейманова, и после развала СССР остались носителями коммунистической идеологии и активно её распространяли. Вот почему многие крымчане с таким ликованием встретили "воссоединение" Крыма с Россией, делится своим мнением Эрнес, на самом деле они считали, что это их возвращение назад, в Советский Союз.
В девяностые эти же люди в штыки принимали возвращение на свои исторические земли коренного населения.
— Новое население Крыма относилось к нам ужасно. Нам не продавали дома, с нами не общались. Меня на работу не брали. Первые пять-семь лет это было на каждом шагу. У нас напротив соседка жила, она прямо так и говорила: "Уезжайте обратно в Монголию свою!", — приводит пример Сулейманов.
С годами с существованием по соседству крымских татар многие новые жители смирились, объясняет он, но российская аннексия Крыма в 2014 году воскресила старое отношение.
БИЛЕТ В ОДИН КОНЕЦ
— В 2014 году многие крымчане, уже, казалось бы, свыкшиеся с нашим соседством, вдруг воспряли: "О, наконец-то! Россия вернулась, а вы можете собирать свои чемоданы!" — вспоминает год аннексии Эрнес.
Ещё в 2010 году Эрнес Сулейманов получил приглашение поработать в Киеве. И с тех пор жил на два города — Киев и Симферополь. В Симферополе оставался дом, где жила жена, учился сын. Сулейманов прилетал туда каждые выходные. На Майдане, по его собственным словам, Сулейманов был от начала до конца. Потом начались события в Крыму, и он сразу поехал туда.
Референдум о "присоединении" к России крымские татары решили бойкотировать.
— Мы с другом придумали акцию, чтобы отвлечь народ от референдума: "Вареники вместо референдума" или "Чебуреки вместо референдума". Мы призывали готовить дома и ходить друг к другу в гости, а не участвовать в незаконном референдуме, который является частью прямой агрессии России против Украины, — рассказывает Эрнес.
Представления, чем всё закончится, у него тогда ещё не было.
— Я не предполагал, что всё это затянется настолько, — честно признается Эрнес. — Мне казалось, реакция мирового сообщества окажется более быстрой и радикальной. Я уехал из Симферополя после референдума. В тот момент, когда по городу расклеили листовки с моими фотографиями. Португальские журналисты прислали мне фотографию листовки, где говорилось, что меня надо задержать и сдать российским силовикам или "дружинникам"… В это время, кстати, очень много людей пропало. И двое моих знакомых тогда пропали. До сих пор неизвестно, какова их судьба. Я думаю, их уже нет в живых. И один мой знакомый, работавший в американском фонде, мне сказал: "Вам уже в Симферополе опасно находиться. Мы вам купили билет на такой-то поезд, на такое-то число". Я сначала не согласился, сказал, что ещё побуду здесь, что мне надо посмотреть, как ситуация развивается. И буквально за три дня понял, что надо уезжать.
В Крым шёл наплыв "титушек" и агитаторов из России. Сулейманов, сам занимавшийся политическим пиаром, понимал: народ на митингах заводят профессионалы. И это, по словам Эрнеса, были точно не местные. Постепенно улицы начали заполонять профессионалы иного толка.
— В тот день, когда я давал интервью "Аль-Джазире", я увидел, что вокруг меня уже собираются казаки, и понял: надо делать ноги. Вспомнил про билет и сел в машину… По пути успел быстро попрощаться с родителями, а сына и жену я еще до референдума, поняв, куда всё идёт, отправил в Киев. На вокзал я попал с заднего входа. В это время уже заканчивалась посадка. Казаки, которые досматривали вагоны, выходили на перрон… Я подбежал, когда поезд уже начал трогаться. Проводница кричит: "Билет! Где ваш билет?!" — "Есть, есть билет! Пропустите..." И так я уехал из Крыма навсегда, — завершает рассказ о событиях 2014-го Сулейманов.
Впрочем, подумав, Эрнес добавляет, что ещё рассчитывает вернуться.
— Я бы хотел говорить как все, что это случится уже на Новый год… Но так произойдёт вряд ли. Пусть это будет не один год, а чуть дольше. Уже не семь, не восемь лет, как я ждал до этого. Два года. Может быть, так, — прогнозирует Сулейманов.
Его мать умерла два года назад, так и не дождавшись освобождения Крыма. А отец по-прежнему живёт на оккупированной территории.
— Я предлагал им уехать, но они не согласились. Они же всю жизнь мечтали вернуться в Крым. Теперь если только ногами вперёд оттуда вывезут. Буквально так сказал мне папа, которому сейчас 87 лет, — подытоживает Эрнес.
Подписывайтесь на наш канал в Telegram. Что делать, если у вас заблокирован сайт "Idel.Реалии", читайте здесь.
