Хәрби Шуро — прерванная история Татарской Национальной армии. Часть II. Взлёт и падение Военного Совета

Продолжение. Первую часть читайте здесь.

Октябрьская революция внесла свои коррективы в деятельность Хәрби Шуро, так как приходилось с нуля выстраивать отношения уже с новой властью.

С одной стороны, одним из первых документов Совета народных комисаров (Совнаркома) стала Декларация о правах народов, которая впервые в мире на государственном уровне признала безусловное право всех наций в мире на национальное самоопределние. Причем подразумевалась именно территориальная автомония — вплоть до отделения её в независимое государство.

С другой стороны, структура Хәрби Шуро была создана паралелльно Советам и, что самое немаловажное, присягнула на верность Национальному Парламенту — Милли Меджлису, руководство которого было настроено крайне отрицательно к советской власти.

Само Октябрьское вооружённое восстание началось в Казани на сутки раньше Петроградских событий — уже 6 ноября 1917 года. Татарские большевики активно агитировали в мусульманских военных частях, и поэтому солдаты-татары выступили на стороне Советов.

Ильяс Алкин скептически относился к происходящим событиям, во многом недооценив масштаб происходящих событий. Так на внеочередном заседании Хәрби Шуро (Военного Совета) в 8 часов вечера 7 ноября, когда восстание в Казани близилось к своему завершению, была принята резолюция, гласившая, что власть, по мнению Хәрби Шуро, должна остаться прежней, а Советы должны лишь оказывать ей помощь и контролировать её деятельность.

На следующий день, 8 ноября, общее собрание Хәрби Шуро началось в 5 часов вечера, когда уже был ясен окончательный исход Октябрьского вооружённого восстания. Ильяс Алкин в своем выступлении упомянул, что до сих пор Хәрби Шуро действовало в соответствии с решениями I Всероссийского мусульманского военного съезда и поддерживало Временное правительство — теперь же в сложившихся условиях оно не может идти далее по этому пути. Для того, чтобы определиться с новой стратегией дальнейших действий в изменившихся условиях, было решено созвать II Всероссийский мусульманский военный съезд. То есть до съезда Хәрби Шуро должно было сохранить нейтралитет по отношению к происходящим событиями и к советским органам власти. Что касается личной позиции, то Алкин заявил, что не верит в способность новой революционной власти удержать власть и реализовать свои обещания — заключение мира, своевременный созыв Учредительного собрания, передача земли самим крестьянам.

Один из членов руководства Хәрби Шуро, большевик Камиль Якубов, предложил напрямую поддержать советское правительство. В конечном итоге после бурных дискуссий большинством голосов была принята резолюция — с приветствием Октябрьской революции и органов советской власти. Благодаря этому двое представителей были приглашены на расширенное собрание Казанского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, где К.Якубов, как представитель Хәрби Шуро, был избран в губернский Революционный комитет.

Итак, на начало 1918 года (8 января) было запланировано проведение очередного II Всероссийского мусульманского военного съезда. Остававшиеся два месяца (ноябрь-декабрь 1917-го) стали для Хәрби Шуро периодом самой активной работы. Это — в первую очередь, дальнейшее формирование мусульманских военных частей и подготовка к провозглашению территориальной автономии — штата Идель-Урал.

К моменту Октябрьских событий по всей территории Российской Империи успели сформироваться изрядного количества мусульманские военные части. Первоначально они формировались явочным способом, а затем уже по согласованию с Временным правительством (с сентября 1917 года). В первом случае происходила "мусульманизация" отдельных рот внутри полков. К примеру, самая первая мусульманская рота появилась в мае 1917-го в 95-м пехотном запасном полку Казанского гарнизона. В самом конце мая были сформированы мусульманские военные батальоны в Уфе.

В среде высшего русского командования наблюдался раскол по этому вопросу. Часть поддерживала "национализирование" военных частей, а часть наоборот всеми силами противилась. К примеру, главком Юго-Западного фронта Антон Деникин приказывал не допускать этого. Неудивительно, что "белые" (одним из лидеров которых был А.Деникин) в будущей гражданской войне твердо стояли на позициях унитарного государства и всеми силами противодействовали самоопределению народов России.

Советское правительство уже в первом своем документе ("Декрет о мире") провозгласило курс на прекращение войны и на немедленный мир с Германией, аннулирование всех секретных Договоров и т.д. Поэтмоу главный "козырь" Хәрби Шуро и других военных национальных объединений — создание национальных частей, всё еще сохранявших высокую боеспособность — казалось, терял свою значимость.

Николай Крыленко, занявший пост главы штаба Верховного главнокомандующего в начале декабря 1917 г., под разного рода предлогами тормозил процесс создания мусульманских военных частей.

Это диссонировало с постановлением Народного комиссариата по национальным делам Совнаркома от 15 ноября 1917 года, санкционировавшем формирование военных частей по национальному признаку. Несмотря на это — при изрядной доле настойчивости Хәрби Шуро — работа продолжалась.

Был сформирован 1-й Оренбургский мусульманский стрелковый полк, мусульманизированы 144-й и 95-й пехотные запасные полки. В январе 1918 года эти три полка были объединены в 1-ю отдельную мусульманскую стрелковую бригаду. В Казани был развернут 1-й отдельный мусульманский кавалерийский дивизион. В Белебее организовался 6-й мусульманский стрелковый полк. В Симферополе был мусульманизирован 32-й пехотный запасный полк.

На местах широкий размах приобрело создание мусульманских комитетов при полках, дивизиях, корпусах, армиях, фронтах, гарнизонах, округах. Ко времени II Всероссийского мусульманскогосъезда в январе 1918 года их численность достигала 300. Общая численность мусульманских частей Хәрби Шуро в Волго-Уральском регионе к началу 1918 года составляла около 60 тыс. Самые крупные силы размещались в Казани (20 тыс.), Уфе (15 тыс.), Оренбурге (10-12 тыс.). Печатные органы Хәрби Шуро — "Безнең тавыш" на татарском языке и "Известия Всероссийского мусульманского военного шуро" ("Известия ВМВШ") на русском языке.

На прошедших в ноябре 1917 года выборах в Учредительное Собрание, Ильяс Алкин прошел по общему коалиционному списку "Мусульманского социалистического комитета" (МСК), лидером которого был большевик Мулланур Вахитов. Интересно отметить, что Мулланур Вахитов пропустил впереди списка Ильяса Алкина, который свою партийную принадлежность определил как "меньшевик-интернационалист".

В конце декабря 1917 года коллегия по реализации проекта штата "Идель-Урал", созданная из числа депутатов Национального Парламента (Милли Меджлис), переезжает из Уфы в Казань.

Тогда же, в декабре 1917 года, произошли весьма знаковые, символичные нововведения. Так, впервые были введены знаковые отличия военнослужащих мусульманских военных частей. На воротниках военной формы была нашита петличка в виде полумесяца со звездой.

Накануне мусульмансокго военного съезда было разогнано Учредительное Собрание (на решения которого особенно расчитывал Ильяс Алкин). Но настроения большинства татарских офицеров и солдат было, в целом, на стороне Советов. Так, 7 января 1918 года расквартированный в Казани 95-й полк (10 тыс. солдат, 30 офицеров) во главе с командиром Акрамом Бигловым (бывший депутат 2-ой Думы от Уфимской губернии) официально поддержал советскую власть.

II Всероссийский мусульманский военный съезд начал свою работу 8 января в пятницу и завершился 3 марта 1918 года. В его работе участвовало 203 делегата: 97 так называемых "национальных" социалистов, 24 эсера, 22 большевика, 13 левых эсеров, 8 независимых социалистов, 1 анархист, 38 беспартийных. Этнический состав: 141 делегат — татары, 35 — башкиры, несколько марийских и мордовских представителей. Также были представители Украинской Центральной Рады, а также литовского, польского и белорусского национальных движений.Съезд проходил в нынешнем здании Казанского Дома офицеров.

Программа съезда была утверждена еще 24 декабря 1917 года. Как писала газета "Известия ВМВШ" 31 декабря, Милли Меджлис (Национальный Парламент) в Уфе не решился объявить территориальную автономию, "полагая что этот шаг не встретит поддержки в массах и что объявление автономии останется только на бумаге". Главные вопросы, рассматривавшиеся на съезде — создание Идель-Уральского (Волжско-Уральского) штата (республики) и формирование национальных войск.

При провозглашении штата важнейшим оставался вопрос об участии в нем башкир. И при обсуждении вопроса об автономии (главный докладчик — председатель мусульманского военного комитета Киевского ВО, член Хәрби Шуро, прапорщик Ю.Музафаров,) после долгих переговоров, была принята резолюция: создать автономную Идель-Уральскую Советскую Республику, входящую в Российскую Федеративную Советскую Республику; создать ее Законодательное Собрание; до его созыва образовать Временное правительство республики как исполнительный орган СНК на пропорциональной основе; принять все меры к защите интересов солдат, рабочих и крестьян. Также предполагалось, что если будет невозможно создать Идель-Уральский штат, то надо обеспечить создание отдельной башкирской автономии, оказав башкирам помощь в этом. Было решено, что создание Башкирской автономии никоим образом не противоречит созданию "Идель-Урала", и эта автономия просто затем войдет в ее состав. Поэтому члены башкирского национального движения также вошли в состав Хәрби Шуро (к примеру, будущий председатель Духовного управления мусульман Башкурдистана Мансур Халиков). Также Съезд принял резолюцию, одобряющую роспуск Учредительного Собрания.

Выступая на съезде 21 января, Ильяс Алкин, указывая на саботаж со стороны Николая Крыленко, проинформировал съезд о том, что Хәрби Шуро послало телеграмму в СНК с предупреждением, что в случае дальнейшего отказа от создания национальных частей, ни один солдат-мусульманин не останется на фронте. В результате Совнарком оказал давление на Н.Крыленко и последовало разрешение продолжить мусульманизацию военных частей.

В дни проведения съезда, а именно 15 февраля 1918 года, коллегия Наркомнаца окончательно разрешила в положительном ключе вопрос о создании национальных частей в Красной Армии. По просьбе Хәрби Шуро Финляндский мусульманский полк (3 тыс. солдат) было решено направить в Казань. Казанские большевики (в первую очередь, Карл Грасис), резко настроенные против национального самоопределения татарского народа, решили путем тайных провокаций переиграть ситуацию и отправили секретную телеграмму Николаю Подвойскому (Нарком по военным делам) с просьбой задержать прибытие этого полка в Казань. Телеграмма была перехвачена Хәрби Шуро и оглашена на съезде. Это не могло не повлиять отрицательно на настроение делегатов съезда. Тем не менее, сторонникам советской власти удалось добиться прибытия 23 февраля Финляндского полка в Казань.

В итоговом решении съезда было прописано:

1. В проектируемом Урало-Волжском штате, как в центре, так и на местах, должна быть Советская власть, организованная на национально-пропорциональных началах, проводимых среди выборщиков рабочих, солдат и крестьян.

2. Для образования высшей власти в штате должен быть созван съезд Советов, который из своей среды выделяет для управления штатом Центральный исполнительный комитет солдатских, рабочих и крестьянских депутатов и Совет народных комиссаров, на началах коллегии по каждому ведомству.

3. Всякие покушения на целостность штата и на высшую рабоче-солдатско-крестьянскую власть (штата) должны быть в корне подавляемы всеми вооруженными силами штата".

Также оговаривалось, что пока идет национальное строительство, следует продолжить формирование войсковых частей — вплоть до национальных армий. То есть именно мусульманские военные части должны были стать некоей гарантией создания территориальных автономий для мусульманских народов — 5 штатов (республик) в Крыму, Средней Азии, Поволжье, на Кавказе и Казахстане.

Вместе с тем, внутри съезда произошел идейный раскол по отношению к советской власти.

Еще в январе 1918 года был создан Комиссариат по делам мусульман Внутренней России. Возглавил его лидер Мусульманского социалистического комитета Мулланур Вахитов, хотя сам Вахитов многократно уговаривал руководителя Милли Шуро Ахмеда Цаликова возглавить этот орган. Но Цаликов, как и Ильяс Алкин, не особо верил в долгосрочную жизнеспособность советской власти. 17 февраля левая (просоветская) фракция покинула съезд, опубликовав декларацию, в которой подчеркивалось, что съезд — против Советской власти и революции и что решения, принятые после 17 февраля, для левой фракции отныне не будут обязательны. Большую роль при этом сыграли делегаты от Уфимского Хәрби Шуро — лидером уфимских татар был Галимджан Ибрагимов, ставший заместителем Мулланура Вахитова.

Казанский Совет 28 февраля ввел военное положение в Казани, было арестовано руководство съезда и Хәрби Шуро. В ответ съезд потребовал их немедленного освобождения, заявив, что в случае отказа снимает с себя ответственность за последствия. Руководство Хәрби Шуро было тут же освобождено под устные гарантии не провозглашать штат Идель-Урал до созыва Учредительного съезда Советов Рабочих, солдатских и крестьянских депутатов этой территории. Тем не менее, Хәрби Шуро в конечном итоге отказался выполнить эти условия. Вечером того же дня (28 февраля) под председательством Ильяса Алкина съезд (заседания которого были перенесены в татарскую часть города) решил, несмотря ни на что, провозгласить, как и намечалось, 1 марта "Идель-Уральскую республику". Эта автономная территориальная единица получила название "Забулачная республика", которая была окончательно ликвидирована уже к концу марта. В разгоне "Забулачной республики" участвовали мусульманские части Казанского гарнизона и отряд матросов из Петрограда. Хәрби Шуро же в конечном итоге по распоряжению Совнаркома было ликвидировано.

По мнению многих современных исследователей, анализ большого количества косвенных данных свидетельствует, что намеченным на 1 марта провозглашением "Идель-Уральской республики" намеревались уже в своих целях воспользоваться антисоветские (белогвардейские) силы, планируя устроить вооруженные провокации. Если следовать этой логике, тогда становится понятным враждебное отношение не только членов Казанского Совета, но и татарских большевиков к планам Хәрби Шуро, хотя первоначально казалось, что общий язык между этими сторонами был найден. Ведь неслучайно татары-большевики и Ильяс Алкин шли в одной предвыборной коалиции в Учредительное Собрание.

С другой стороны, надо учесть, что унитаристски настроенные казанские большевики (К.Грасис, П.Шейнкман — его именем названа самая центральная улица Казани — единственная улица, находящаяся на территории Казанского Кремля), только и искали подходящего повода, чтобы вообще очернить идею национальных автономий, не допустить провозглашения "Идель-Уральской" (а затем и Татаро-башкирской) республики, вставляя палки в колеса даже просоветски настроенным татарским "левым" — большевикам и левым эсерам. И вооруженные столкновения с участием радикальных противников советской власти сыграли бы в этом случае только на руку этим деятелям. Именно учитывая эти факторы, становится понятной логика действий татарских большевиков: и Мирсаида Султан-Галиева, который фактически курировал разгон Хәрби Шуро и "Забулачной республики", и членов Наркомнаца Мулланура Вахитова и Галимджана Ибрагимова, поддержавших его.

Затем на основе частей Хәрби Шуро были созданы мусульманский социалистический полк в Казани и татаро-башкирские полки в ряде городов Волго-Уральского региона. К слову, основная масса воинского состава 5-й армии (РККА) Восточного фронта в Гражданской войне была также укомплектована татарами. Тем не менее, уже после окончания Гражданской войны, когда татары в конечном итоге получили куцую по территории и правам республику, куда вошли меньше 1\3 всех татар, многие из татар-большевиков, участвовавших в разгоне "Забулачной республики" (к примеру, Мирсаид Султан-Галиев), сожалели о роспуске Хәрби Шуро и его территориальных структур, т.к. тогда с его ликвидацией исчез "силовой аргумент", имеющий очень большое значение в политическом торге. Т.е., по их мнению, необходимо было просто "советизировать" этот орган, сохранив его организационную структуру.

Хотя в тоже время стоит признать, что наиболее жизнеспособной была, конечно, модель, принятая позднее — в годы гражданской войны — в РККА (Рабоче-Крестьянской Красной Армии), когда создавались отдельные мусульманские военные части, находившиеся в подчинении у командующих фронтов. Ведь было понятно, что в долгосрочной перспективе мало кому понравится наличие автономных армейских соединений, не выстроенных в строгую иерархическую вертикаль. Именно такая модель позволила бы решить проблему соблюдения религиозных, бытовых интересов военнослужащих-мусульман и способствовала бы еще большей лояльности. С другой стороны, это гарантировало бы Центральному командованию сохранение управленческого контроля над такими частями. Но справедливости ради стоит сказать, что Хәрби Шуро никогда и не создавался как постоянный орган — он был скорее переходной структурой, некоей гарантией того, что федерализация и строительство национальных автономий будут доведены до конца.

Что касается того, почему лидеры Хәрби Шуро, под началом которых находилось около 60 тыс. человек, и только в одной Казани — около 20 тыс. солдат и офицеров, так легко "сдались", то на сей счет в исторической литературе существует немало околополитической спекуляции. Поэтому необходимо пояснение. Первое — такая "бескровная" нейтрализация Хәрби Шуро стала возможной, в первую очередь, благодаря активной пропагандистской работе татарских большевиков, которые провели большую работу в мусульманских частях, убеждая их, что советская власть не против самоопределения народов. Благодаря этому удалось убедить татарскую часть казанского гарнизона сохранить нейтралитет.

Во-вторых, стоит учесть, что руководство Хәрби Шуро и сам Ильяс Алкин, в частности, вовсе не грезили желанием развязать гражданскую войну и тем более проливать кровь между своими соотечественниками. Именно поэтому они всеми силами старались найти точки соприкосновения с центральными властями, лишь бы осуществить законное право на национальное самоопределение всех мусульманских народов.

В-третьих, есть и татарский архетип коллективного сознания, который за столетия выработал принцип — "не воевать против своих". Поэтому даже трагическая гибель видного мусульманского лидера Гайнана Ваисова, погибшего в эти дни, не смогла запустить цепочку неконтролируемого насилия, хотя оружия даже у мирного татарского населения Казани благодаря разграблению военного склада "ваисовцев" было предостаточно. Этот архетип ярко проявился и позднее — во время Второй Мировой войны, когда сформированный немцами легион "Идель-Урал", в отличие от других национальных воинских формирований (РОА Власова, казачьих частей генерала Краснова, Шкуро, прибалтийских легионов и т.д.), отказался воевать против "своих" по ту сторону фронта и неизменно поднимал восстания против немцев, добровольно присоединяясь к партизанам.

По этой же причине не наблюдалось и серьезного насилия по отношению к арестованным членам Хәрби Шуро и руководства "Забулачной республики". Все они были освобождены .

В излишнем насилии на тот момент не нуждалось и центральное советское правительство, которое, в первую очередь, добивалось того, чтобы провозглашенные автономии были полностью лояльны советским органам. До "белого" и "красного" террора оставалось еще больше полугода, атмосфера насилия еще не вошла во вкус.

И, наконец, самое главное. Не надо забывать еще одну довольно существенную деталь — все стороны конфликта — члены Хәрби Шуро и их оппоненты в лице татарских большевиков и левых эсеров — боролись за строительство территориальной автономии, республики. К тому же, и те и другие были политиками "левых" взглядов (правда, с разной степенью радикальности). И поэтому конфликт здесь носил скорее тактический и личностный характер. Если Ильяс Алкин колебался и скептически относился к советской власти, как и многие его современники, считая, что она продержится не очень продолжительное время, то более "левые" татары — большевики и левые эсеры — считали, что советская власть — это всерьез и надолго, и что только она отражает чаяния народных масс, в том числе, и в области национального самоопределения.

Анализ речей того же Ильяса Алкина показывает, что он, будучи умеренным социалистом, больше симпатизировал Учредительному собранию, поэтому неудивительно, что в середине 1918 года он чуть не стал руководителем военного ведомства остатков этого парламента (Комуча). Позднее, по предложению Ахмета-Заки Валиди, Ильяс Алкин становится начальником штаба войск Башкирской республики, где под его началом служили многие татарские офицеры бывшего Хәрби Шуро.

Подписывайтесь на наш канал в Telegram. Мы говорим о том, о чем другие вынуждены молчать.