23-летний выпускник педагогического университета, экоактивист Денис Леонтович планировал посвятить жизнь работе в сфере неформального образования. Он продвигал экологические проекты и занимался социальным проектированием в Агентстве по реализации молодежной политики Самарской области. Всё изменилось весной 2024 года, когда местные Telegram-каналы совершили в отношении него аутинг и опубликовали его фотографии с бывшим партнёром. Травлю подхватили СМИ, а с ними и депутат Госдумы, единоросс Александр Хинштейн, который потребовал проверить Леонтовича на экстремизм и так называемую пропаганду "нетрадиционных сексуальных отношений". Госслужащий вынужден был уехать сначала в Казахстан, а затем — во Францию, где он запросил политубежище. "Idel.Реалии" поговорили с Денисом Леонтовичем о его взглядах, о молодежной политике и о том, почему важно поддерживать оставшихся в России бюджетников.
О ВЗГЛЯДАХ И РАБОТЕ НА ВЛАСТЬ
— Как формировалась ваша гражданская позиция? У вас в семье принято было обсуждать политику?
— Мы не разговаривали с семьёй о политике — в основном потому, что из-за этого ругались. Конструктивного диалога не было, но тем не менее мы ценили мнение друг друга и в случае разногласий просто оставались каждый при своём мнении.
Кажется, я всегда хотел этим заниматься. Всегда видел себя в деятельности, которая помогала бы людям и меняла место, где я живу, к лучшему. Классе в восьмом-девятом я решил попробовать стать педагогом, хотел помогать людям учиться критически мыслить. И так поступил в педагогический университет. Мне нравилось работать в сфере образования, но не классического, а, скорее, неформального. Мне больше было по душе развитие гибких навыков у студентов. Так я и пришел в молодежную политику. И впоследствии развивался в этом и в экологическом направлениях.
Меня вдохновило, что это непаханое поле. В нашей стране существует множество предрассудков о том, что экоактивисты занимаются непонятными вещами. Но мне как человеку, не имеющему профильного образования, было важно собственным примером показать, что люди с разным бэкграундом могут делать небольшие, но важные дела. Не нужно иметь профильное образование, чтобы выключать свет и воду, когда не используешь. Не нужно быть экологом, чтобы сортировать мусор или ездить на субботники по посадке лесов. Это вещи, которые может сделать каждый.
— Спустя полгода после отъезда вы опубликовали пост, в котором сообщили о своём отношении к войне. С какими мыслями вы проснулись 24 февраля 2022 года?
— Конечно, это было тотальным шоком. Телефон разрывался от сообщений, и всё происходящее было похоже на сон во время ангины, когда у тебя уже начинается бред. Было минут 20 на "офигеть и поплакать", а потом нужно было собираться на работу и пытаться продолжать свой обычный день. Помню, в университете все были очень подавлены, но никто об этом не говорил и ничего не обсуждал открыто.
Конечно, в первые дни я публиковал какие-то [антивоенные] посты, но быстро стало понятно, что скоро начнется преследование инакомыслящих. Так что я почистил свои социальные сети.
— Тем не менее — вам наверняка это часто говорят — вы работали на власть, которая развязала эту войну. У вас не было внутренних противоречий?
— Конечно, противоречия были и никуда не делись. Но людям, которые задают подобные вопросы, я задаю встречный вопрос: а нужны ли учителя в военное время? Нужны ли врачи в военное время? Я против войны, против того, что делает этот режим. Но в бюджетной сфере нужны люди, которые хоть как-то противостоят той массированной пропаганде, которую льёт в уши наше государство. Даже в худшие времена есть люди, которые как-либо противостоят системе и помогают другим. Даже если это мизерные, маленькие дела, кто-то должен быть "на местах" — как мало-мальский фильтр, помогающий не просачиваться такому огромному количеству пропаганды.
У каждого своя сделка с дьяволом. У каждого свой контракт и своя черта, которую он не перейдет. Я для себя её чётко обозначил: я готов был работать в бюджетной сфере, но знал, что если меня будут заставлять [заниматься пропагандой], то мне не составит труда уволиться.
Думаю, люди демонизируют бюджетников. Но у нас тоже есть принципы, у каждого — свои. Я допускал, что моя работа — довольно-таки временная, но моя ситуация показала, что системе потребовалось не так уж много времени, чтобы выплюнуть меня.
О ГОМОСЕКСУАЛЬНОСТИ И ПРЕСЛЕДОВАНИИ ЛГБТК+
— Как близкие относились к вашей гомосексуальности? Как вы говорили о своей ориентации с семьёй, друзьями, сокурсниками?
— У меня не было как такового каминг-аута. Не было ситуаций, когда я заходил в аудиторию и при первом знакомстве с одногруппниками говорил: "Привет, я гей". В школе я не распространялся об этом, а когда поступил в университет, стал намного более открытым и мог сказать кому-то при более близком знакомстве. Но ни я, ни однокурсники не делали из этого big deal. Все относились к этому как к какой-то форме "нормальности".
Что касается работы — не думаю, что все коллеги прямо знали о моей гомосексуальности. Кто-то знал, кто-то догадывался, но мы никогда это не обсуждали. Мы были, прежде всего, профессионалами, так что это не было предметом для разговора.
— А какие эмоции вызвали у вас принятие очередных законов о "пропаганде ЛГБТК+", а затем — решение Верховного суда о признании "движения ЛГБТ" "экстремистским"? Не думали уехать из России ещё тогда?
— Тогда я был студентом с работой на полставки — мои финансы явно не подразумевали переезда. Наверное, конкретно этот закон не так уж шокировал меня, потому что было много новостей, которые шокировали куда больше. Война, мобилизация, наше государство бомбит соседнюю страну. И этот закон не был, скажем так, самой большой проблемой. Да и была надежда, что я не буду кому-то особо интересен — я не настолько важная персона и не публичная личность. И я, хоть и был довольно открытым, всё же не афишировал свою ориентацию.
Конечно, тяжело жить в России, будучи геем или другими "буквами" из "ЛГБТ". Нет надежд, что мы когда-нибудь сможем зажить нормальной жизнью и иметь те же права, что и гетеросексуальные пары. И это, естественно, сильно дизморалит и демотивирует. Но я тогда был очень сфокусирован на своей деятельности и хотя понимал, что не смогу жить нормальной жизнью и иметь часть базовых прав, решил оставаться в России до тех пор, пока могу делать хоть что-то полезное для общества. Уехать пришлось уже тогда, когда начался весь этот скандал, и стало понятно, что это край — остаётся либо тюрьма, либо эмиграция.
Среди моего окружения тоже не было какой-то острой реакции ни на новые законы, ни на решение Верховного суда. Подобное происходило с удивительной частотой, и, наверное, все уже перестали удивляться. Просто очередная история, которая ограничивает наши права. Ничего нового, обычный понедельник в России.
Конечно, было неприятно осознавать, что тебя могут судить по одной статье с реальными экстремистами или террористами. Мы все понимаем, что это личная жизнь, и две девушки, которые живут вместе и любят друг друга, не могут навредить обществу. Но, наверное, это уж очень вредит больным на голову людям, которые принимают подобного рода законы. Мне всё же хочется думать, что даже гомофобно настроенные люди понимают, что уголовная статья за такое — это уже чересчур.
О РАБОТЕ В АГЕНТСТВЕ, ТРАВЛЕ И ДОНОСЕ
— Расскажите о своей работе в Агентстве по молодежной политике. В чём заключались ваши обязанности?
— Я пришёл в агентство случайно. В 2023 году меня начало очень сильно интересовать социальное проектирование. Я понимал, что мне нужны ресурсы для реализации своих проектов. Идею фандрайзинга я отмёл почти сразу, потому что большого количества подписчиков не было. И я начал погружаться в грантовую повестку.
Я работал в своем университете в молодежной политике, потому что мне хотелось самому научиться и научить своих студентов реализовывать социально значимые проекты. Через какое-то время я увидел вакансию в Агентстве и посчитал это интересной возможностью узнать "внутрянку" и научиться новому. Прошел собеседование, меня взяли на работу.
Моя работа заключалась в консультировании и популяризации социального проектирования. Конечно, я не ходил по школам пропагандировать гомосексуальность. Я в принципе не знаю, какими беленами объелся господин Хинштейн (Александр Хинштейн, депутат Госдумы — "Idel.Реалии") и все эти пропагандисты, которые всерьез говорят об этом. Когда ты приходишь в учебное заведение, у тебя есть чёткий регламент и сотрудники этих заведений, которые слушают, что ты говоришь, и смотрят, что ты делаешь. О своей личной жизни я не упоминал — это могут подтвердить коллеги, присутствовавшие на мероприятиях.
У Хинштейна был еще тезис о том, что я якобы на казённые харчи говорил о "героях СВО", а потом поливал их грязью, сидя уютненько во Франции. Мне хочется возразить, что я никогда не был учителем и не вел "уроки о важном". Мои друзья и близкие коллеги всегда знали о моих антивоенных взглядах, так что все понимают, что я никак не мог говорить о "героях СВО".
Большую часть времени у меня был обычный рабочий день с обсуждениями работы, касающейся нашего направления: как можно повысить количество социально значимых проектов в регионе, как сделать так, чтобы молодежь хотела помогать обществу.
Работал я за зарплату порядка 32 тысяч рублей — при средней по Самаре в районе 50 тысяч. Это при пяти рабочих днях, плюс иногда полная рабочая суббота. Я вывез из России ровно 20 евро в кармане. Так что смешно слышать такие обвинения от депутатов, ворующих миллионами.
Депутат Госдумы от Самарской области, единоросс Александр Хинштейн — автор закона о запрете "пропаганды ЛГБТ", который внесли на рассмотрение в 2022 году и приняли на фоне войны в Украине. Поправки расширили запрет на "пропаганду нетрадиционных ценностей" на все категории населения (ранее это касалось только несовершеннолетних) и ввели административную ответственность за его нарушение.
Первого апреля 2024 года Хинштейн совершил аутинг в отношении сотрудника областного Агентства по реализации молодёжной политики Дениса Леонтовича, опубликовав его фото с партнёром. Хотя Леонтович, по его словам, не заявлял на работе открыто о своей ориентации и не вёл никаких разговоров об ЛГБТК+, депутат назвал мужчину "открытым сторонником и пропагандистом однополой любви". Хинштейн ссылался на то, что сотрудник Агентства публиковал "гейские посты" (не уточняя, о каких именно публикациях идет речь). Депутат Госдумы обратился в областную прокуратуру с требованием провести проверку в отношении Леонтовича.
В той же публикации Хинштейн утверждал, что советник директора по воспитанию, учитель русского и литературы Дмитрий Гудов из школы №132 Самары якобы "интересуется гей-сообществами, имеет неравнодушное отношение к западным ценностям, их культуре".
В гомосексуальности Хинштейн подозревал и министра молодежной политики Сергея Бурцева. Последний на фоне травли со стороны депутата подал в отставку.
Депутат рассуждал о некоем "гей-лобби" в правительстве региона и использовал этот тезис для критики губернатора Дмитрия Азарова. Вскоре глава региона — после регулярных публикаций Хинштейна и многочисленных уголовных дел в отношении его команды — ушел в отставку. Его сменил Вячеслав Федорищев. В конце октября 2024 года в отношении членов команды Азарова возбудили уголовное дело об организации преступного сообщества.
После отставки Дмитрия Азарова Александр Хинштейн практически не публиковал схожие посты. В октябре, впрочем, он обнародовал поступившую ему жалобу девушки, которую Леонтович во время совместной работы в студсовете якобы преследовал за её "патриотическую позицию".
Наряду с откровенно гомофобными заявлениями Хинштейн утверждал, что "само упоминание ЛГБТ" якобы не запрещено — вне закона находится только "пропаганда".
— Как вы узнали, что в отношении вас началась травля?
— Я узнал об этом от своей начальницы из Агентства. Вечером 31 марта она мне написала — спросила, видел ли я, какие посты обо мне гуляют по Telegram, и выслала мне публикацию из "Уленшпигеля" — канала, который освещает всякую чернуху и грызню в околополитической сфере ("Уленшпигель" первым совершил аутинг в отношении Леонтовича и опубликовал его фотографии с партнером. В публикации сообщалось о том, где работает мужчина; материал содержал гомофобные формулировки — "Idel.Реалии"). Я тогда подумал, что это не какая-то большая проблема.
На следующее утро, в понедельник первого апреля, это уже распространялось по другим местным каналам и группам во "ВКонтакте". Я подумал, что всё уже не так радужно и классно и что у этого действительно могут быть последствия. Но я надеялся, что всё утихнет и забудется. Тем не менее меня на тот момент отстранили от публичных мероприятий, что очень логично — не хотели создавать шумиху. Я занялся другой работой, но с каждой минутой замечал, что всё распространяется с молниеносной скоростью.
Думать особо было некогда. Условно через час это было в региональных СМИ, еще через час — в федеральных. У меня наступил шок, непринятие всего. Я не понимал, как вообще могу кого-то настолько заинтересовать, как можно вот так дьявольски обвинить во всех смертных грехах человека, который ничего плохого не сделал.
Когда обо мне написали всякие "Коммерсанты", когда у себя на канале написал Хинштейн и пообещал поспособствовать проверке на экстремизм, я понял, что мне очень небезопасно находиться в России и надо думать, как уехать из страны. В этот момент меня к себе пригласила начальница и предложила уволиться по собственному желанию. Я не стал препираться, потому что понимал: моя жизнь в России полностью перечеркнута, и я не защищен ни от административного и уголовного преследования, ни просто от фашистов, гомофобов и прочих агрессивных личностей.
Мои друзья помогли собраться — сложили какие-то важные документы и первые попавшиеся вещи. Близкие следили за новостями. Всё было как в бреду. Было страшно, что меня могут схватить и отвезти в изолятор. Мы чуть ли не как в каком-то гангстерском фильме по очереди выходили на балкон и следили за машинами.
Вскоре я сел в машину и поехал в сторону границы с Казахстаном. Родителям я позвонил и рассказал о случившемся и о том, что покидаю Россию, в ночь с первого на второе число, когда перешел границу.
— В октябре к Хинштейну с жалобой обратилась студентка, которой вы якобы "грозили" некими санкциями за "патриотическую позицию". Что это за девушка?
— Я не буду раскрывать её личность — скажу только, что она занималась в студсовете SMM. У нас с ней был даже не конфликт, а определённое недопонимание. Ей не нравился мой стиль руководства, а мне — её работа. И я предложил ей уйти из студсовета — без каких-то гонений и вполне дружелюбно, что-то вроде: "Слушай, у нас не сходятся позиции касательно работы, нам тяжело работать друг с другом, поэтому я считаю, что мы не сработаемся".
Думаю, она восприняла это на личный счет, потому что в своем обращении к Хинштейну она написала, что я её якобы преследовал по политическим взглядам — сейчас эта девушка очень активно занимается патриотикой. Для меня её слова — сюр. Я никогда никого из студентов не преследовал за взгляды и всегда говорил, что каждый выбирает сам, во что ему верить, главное — критически мыслить. Если она считает, что патриотизм — это пойти по пути доносительства — флаг ей в руки. Я такие вещи не поддерживаю, только надеюсь, что она больше никому не навредит.
О "ГЕЙ-СВАДЬБЕ", ЖИЗНИ В КАЗАХСТАНЕ И ФРАНЦИИ
— "Уленшпигель" и Александр Хинштейн заявляли, что на фото с вашим партнёром, с публикации которых началась травля, якобы запечатлена — цитата — "гей-свадьба". Что это за история? Вы поддерживаете общение сейчас?
— Даже после расставания мы были в контакте и общались. История со "свадьбой" — это даже смешно обсуждать! Некоторые люди всерьез думают, что какой-нибудь условный ЗАГС Красноярского района может расписать двух мужчин. Или что у студентов есть возможность поехать за границу. Смешно! В то время на телеканале "Пятница" шло реалити-шоу "Четыре свадьбы". Вдохновившись, мы устроили вечеринку и фотосессию. Конечно, мы называли друг друга партнерами, но никакой настоящей свадьбы не было — даже при том, что в том далёком 2021 году еще были какие-то надежды [на равные права для ЛГБТК+], они были полумертвые.
Мы расстались год назад и, слава богу, его эта ситуация не коснулась, хотя его пытались вызывать в полицию. Эта апрельская шумиха коснулась и бывших коллег, и друзей, и его. Как это закончилось — я не знаю, потому что в какой-то момент мы перестали общаться. Надеюсь, у него всё хорошо.
— Какое-то время вы жили в Казахстане. Что происходило с вами там?
— У меня не было ни загранпаспорта, ни каких-то материальных ресурсов, поэтому на какое-то время я задержался в Казахстане — это совсем рядом с Самарой. Это был тяжелый период жизни. В очень короткие сроки пришлось решать огромнейшее количество вопросов и проблем — от быта до легализации и получения рабочей визы. Мне очень помогали родители, и я подрабатывал учителем английского. Это были не очень большие деньги.
Впоследствии с гуманитарной визой во Францию мне помогла организация European Queer Alliance of PostOst Community — они занимаются кейсами ЛГБТК+ персон из постсоветских стран, которым нужно выехать в безопасное государство. Процесс получения визы затянулся, за пять-шесть месяцев я получил загранпаспорт в посольстве России и визу. Другая организация помогла с покупкой билетов, и 29 августа я приземлился в Париже. Сейчас я жду вердикта по моему заявлению о политубежище и пытаюсь как-то адаптироваться и отрефлексировать то, что произошло.
— Какие у вас планы сейчас, когда вы живёте во Франции?
— Как соискатель мне кажется важным рассказывать свою историю. Я считаю нечестным, что у гомофобов типа Хинштейна есть возможность озвучивать свое мнение, а у меня её не было. Я рассказываю о произошедшем в своих соцсетях. Аудитория у меня разношерстная: это люди с очень разной позицией, с которыми мы пересекались по разным поводам. Я хочу рассказать: да, я гей, и я работал с молодежью, но я профессионал своего дела и не допускал ничего плохого в своей работе, никого не совращал и не пропагандировал. До сих пор во мне теплится надежда, что мое высказывание поможет гомофобно настроенным людям изменить свое отношение к ЛГБТК+ в лучшую сторону.
Когда я оказался во Франции, я понял: теперь у меня есть голос, и я могу говорить о том, что со мной произошло. Возможно, это поможет и тем, кто остается до сих пор в России, и тем, кто уехал — чтобы они не чувствовали себя одинокими и понимали: рано или поздно мы со всем справимся.
О МОЛОДЕЖНОЙ ПОЛИТИКЕ В РОССИИ
— Как вы оцениваете молодёжную политику в России? Ограничение женщин в репродуктивных правах, преследование ЛГБТК+ — это часть молодежной политики?
— Концепция молодежной политики, её мысль и методология, мне кажется, взяты с Запада. И изначально она в России была довольно-таки адекватной, но со временем превратилась в рупор пропаганды и вернулась к советским истокам — не резко, а постепенно.
Конечно, молодежная политика — важнейший инструмент для государства. Мы говорим не о взрослых людях, которые могут критически мыслить и противостоять пропаганде, а о подростках и молодежи. То, что они впитывают с детства сейчас, вероятно, сделает их такими на всю жизнь. И если их с первого класса будут строить под гимн, ничего хорошего из этих людей, по моему мнению, не вырастет.
Я чётко видел, как деградировала молодежная политика с начала войны с каждым годом. Даже в 2021 году не было такой мощной пропаганды в этой сфере, пусть и были определенные шаги в сторону того, чтобы делать нормой ненависть ко всему, что не гетеросексуально, что не имеет детей. Такой посыл был всегда, но с началом войны эта пропаганда начала расти в геометрической прогрессии. До 24 февраля можно было о чем-то не говорить на мероприятии и оформлять все "на бумаге". С каждым годом это становилось всё сложнее.
Я бы хотел вернуться к вашему вопросу о людях, которые остаются в России и продолжают работать в бюджетной сфере, в том числе и в молодежной политике. Я надеюсь, что как можно больше таких людей будут продолжать пытаться противостоять, быть "фильтром" пропаганды и пытаться доносить молодежи нормальные ценности и повестку, альтернативную государственной.
Если все такие люди уедут из страны, останутся только пропагандисты — и мы потеряем молодежь окончательно. Конечно, можно быть аналогом "Голоса Америки" и из-за рубежа что-то транслировать. Но сейчас пропаганды становится все больше, а медиа и соцсети блокируются. И мне кажется, что тех людей, которые до сих пор осознанно остаются в молодежной политике и пытаются минимизировать вред, который причиняет детям государство, ни в коем случае нельзя демонизировать. Нужно поддерживать их и помогать им.
Каждый из нас может написать своим знакомым, спросить, как они себя чувствуют, и пусть осторожно, но пообсуждать важные вещи и то, что происходящее в нашей стране — это неправильно. Думаю, благодаря общим усилиям мы сможем если уж не поменять власть, то минимизировать тот ущерб, который она наносит обществу.
Подписывайтесь на наш канал в Telegram. Что делать, если у вас заблокирован сайт "Idel.Реалии", читайте здесь.